Tribuna/Футбол/Блоги/Yves Gandon (1899 - 1975)/Набоков не любил Хемингуэя, но оба обожали бокс. А если бы они встретились в ринге?

Набоков не любил Хемингуэя, но оба обожали бокс. А если бы они встретились в ринге?

Великие писатели были незаурядными боксерами. Один нокаутировал скрипачей, другой был «грушей» для профи

17 июня 2020, 12:55
16
Набоков не любил Хемингуэя, но оба обожали бокс. А если бы они встретились в ринге?

От редакции: вы находитесь в блоге Yves Gandon. Его ведет автор, который недавно выиграл в блогерском конкурсе. Недавно он решил принять участие в конкурсе о боксе и ММА. Выдал один пост, но набрал максимальное количество баллов от судей. Фантастика! Обязательно подпишитесь, поставьте плюс и оцените в комментариях. 

***

Джек Демпси (по прозвищу «Костолом и Манассы») повертел в руках конверт с приглашением и задумался. Он без сомнения суперзвезда своего времени. Красавчик. Косая сажень. Еще и удар – дай боже. Он уже трехкратный чемпион мира в супертяжелом весе. Радиорепортаж с его титульного боя - первый в истории бокса. А доход от продажи билетов на поединок с его участием превысил миллион долларов. Тоже впервые в истории.

Проводя очередной отпуск в любимом Париже, Джек Дэмпси не отказывал себе в удовольствии устраивать показательные спарринги со звездами иных галактик. Актеру немого кино Дугласу Фейрбенксу даже позволил немного себя поколотить – мелкий Фейрбенкс и его субтильные кулачки не могли нанести чемпиону сколь-нибудь значительного ущерба. 

Зато попал под раздачу певец Эл Джолсон. Рожденный в Литве будущий основоположник американской попсы вел себя на ринге, как агрессивный безголовый псих. Сунулся к Демпси с серией ударов – у чемпиона сработал рефлекс. Джолсон схлопотал в пятак, склеил тапки в углу. Джентльмен Демпси первым бросился к поверженному сопернику с извинениями. Шрам у певца остался на всю жизнь. 

Чемпион еще раз повертел конверт. Эта история с приглашением до боли напоминала тот травматичный спарринг с Джолсоном. Демпси не горел желанием отправлять в нокаут еще одного желающего отщипнуть от его славы. 

– Что мы ответим молодому нахалу? – поинтересовался импрессарио, недвижимо стоявший по ту сторону стола. 

– Откажем, – коротко ответил чемпион. И добавил. – Да и кто это вообще такой, Эрнест Хемингуэй? 

Позже из биографии чемпиона «Пламя чистого огня» мы поймем реальные причины этого отказа. 

«Ему [Хемингуэю] было лет двадцать пять или что-то около того. Он считал, что пребывает в отличной форме, что достоин называться хорошим боксером. Я неплохо разбираюсь в людях, в мужчинах уж точно, и тогда понимал: если бы я вышел на ринг, Хемингуэй бросился бы на меня, как сумасшедший. Чтобы остановить его, мне бы пришлось бить по-настоящему, а я этого не хотел». 

Примерно в то же время в Берлине преподаватель английского и бокса Владимир Набоков преподавал знакомому скрипачу один из вышеупомянутых уроков. 

Владимир с другом были завсегдатаями русского ресторана с живой музыкой. Они были в курсе всех местных слухов и новостей. У скрипача до недавнего времени была жена, которая часто приходила в этот же ресторан – послушать, как играет муж. Но на днях она повесилась.  Набоков посчитал – петлю для несчастной, фигурально выражаясь,  намылил муженек. Но доказательств не было. Пришлось применить рукоприкладство. Ежедневные боксерские классы не давали опустить руки.  

После выступления Набоков подошел к скрипачу, а затем двумя хлесткими фразами вывел того из себя. Скрипач попытался отвесить пощечину, но Набоков ловко увернулся, а отточенным профессиональным движением потушил музыканту свет. 

Великий писатель Эрнест Хемингуэй, считавший себя хорошим боксером и великий писатель Владимир Набоков, зарабатывавший боксом на жизнь и имевший юношеский разряд. Какой бы крутой поединок мог получиться! Причин, по которым этот бой собрал бы кассу под стать той, что собирал Демпси, – множество. Набоков и Хемингуэй одногодки – оба родились в 1899м. Одной антропометрии – оба в период рассвета и разгула мышечной массы весили под восемьдесят кг. Рост – почти один в один. 180 см у Набокова – 183 см у Хемингуэя. 

Оба в одно и то же время жили в Европе. Хемингуэй с молодой женой переехал в Париж поздней осенью 1921-го, а уже через пару месяцев после окончания Кэмбриджа в Берлине объявится Набоков. Париж в его жизни случится перед второй мировой – когда Эрнест уже махнет назад через Атлантику. С сорокового года оба писателя будут жить, писать и заниматься боксом в Соединенных Штатах. 

Набоков за 20 лет в США сменит больше двадцати адресов. Поживет и на атлантическом, и на тихоокеанском побережье. Но с Хемингуэем так ни разу и не встретится – ни побоксировать, ни подискутировать, ни просто так. И в этом еще одна, вероятно, даже более важная причина, которая сделала бы бой Набоков – Хемингуэй лакомым куском мяса (алаверды Джеку Лондону, еще одному ценителю бокса среди писателей).  

У их боя был бы прекрасный бэкграунд. Эти двое искренне недолюбливали друг друга. Если не сказать больше.

Набоков высоко оценил только одно произведение Хемингуэя – «Старик и море», классику. Все остальное нещадно бранил, называя Эрнеста  «безнадежно незрелым писателем книг для мальчишек». Особую идиосинкразию у Набокова вызывал роман «По ком звонит колокол»: «Что до Хемингуэя, то я впервые прочел его в начале сороковых. Что-то о колоколах (bells), яйцах (balls) и быках (bulls). И возненавидел это».

Впрочем, Набоков никогда не стеснялся в выражениях, описывая и прочих коллег по писательскому цеху. В буквальном смысле разрывал в клочья «Дон Кихота» Сервантеса, хулил «развратный синтаксис» Пастернака, обзывал Уильяма Фолкнера ничтожеством, а Достоевского – «дешевым любителем сенсаций». 

Французских экзистенциалистов презирал всех скопом. 

– Как вы относитесь к Жану-Полю Сартру?

– Даже хуже, чем Камю.

Терпеть не мог и нашего Гоголя.

«Когда я хочу, чтобы мне приснился настоящий кошмар, я представляю себе Гоголя, строчащего на малороссийском том за томом Диканьки и Миргорода»

После этой цитаты я уже догадываюсь, за кого мы болели бы в бое Набоков – Хемингуэй. 

Сам Эрнест периодически вызывал своих критиков на боксерский поединок. Те боялись, на вызов не отвечали. Но в отношении Набокова Хемингуэй предпочитал угрюмо отмалчиваться – даже когда их стали сравнивать по всем литературным фронтам.

И все же. Если бы Эрнест взял да и забил «стрелу» своему хулителю на ринге? У кого из них было бы больше шансов на успех, встреться они, скажем, в 1923-м, где-нибудь между Берлином и Парижем? Когда оба были в самом соку.

Хэмингуэя лупили профи. За это он отыгрывался на друзьях. Набоков зарабатывал себе на жизнь частными спаррингами

В одном из немногочисленных интервью Эрнест Хемингуэй раскокетничался. Презирая журналистов за глупые вопросы о творчестве, он всегда охотно растекался по древу, когда спрашивали о боксе. А здесь еще и вопрос попался топовый – представьте, что вы бы вышли на ринг против писателей. Кого из них вы бы точно победили? 

«Думаю, я уложил бы Флобера. Думаю, я простоял бы пять раундов против Мопассана. Но против старины Лео Толстого я не пропыхтел бы и раунда. Черт побери, да я просто не вышел бы на ринг!»

Спросить о современнике Набокове журналист не догадался. Подростком Набоков неплохо фехтовал. Боксом занимался с персональным тренером, «замечательным упругим французом, месье Лустато», лупил по пневматической груше. Уже тогда заимел привычку бить на английский манер «наружными костяшками кулака, а не нижней его стороной».

Кое-то прочувствовал эту привычку на себе. Березин, учитель географии, в присутствии класса как-то сказал, что они с маленьким Набоковым тренировались у одного и того же тренера. Гориллообразный Попов, нагонявший на маленького Володю настоящий ужас, тут же встрепенулся с задней парты: «А ну-ка, покажи, как ты боксируешь».

Спарринг устроили прямо в коридоре школы. Володя тут же получил по печени, но успел увернуться от второй плюхи и со всей дури врезал с левой в нос. Позже избитый великан Попов стал набиваться Набокову в друзья и даже советовать тому сделать футбольную карьеру.  Голкиперствовать у Володи тоже получалось недурно. Но Набоков сам выбирал себе и друзей, и карьеры. 

Карьера футболиста, кстати, приказала долго жить в уже упомянутый берлинский период. Набоков параллельно с боксерскими мастер-классами играл за команду русских эмигрантов. В одном из матчей, пытаясь поймать мяч, он получил сильнейший удар по голове.  В бессознательном состоянии его унесли с поля. Кроме сотрясения мозга он получил еще перелом двух ребер. 

Оправившись от травмы, Набоков продолжил заниматься спортом. Но теперь исключительно теннисом. И боксом, само собой. Тренировался, тренировал. Вместе с другом организовывал коммерческие турниры. А на одном из литературных вечеров в Берлине даже выступил с докладом на тему «Красота спорта и в особенности искусства бокса». Потом его приплюсовали к полному собранию сочинений.

Что же мог предложить Набокову Хемингуэй? Кроме гонора, нахальства и антропометрии. Вопреки мнению собственно Хемингуэя, не так-то и много. Тем более, что и с антропометрией в юности у него была засада. Нескладный и неуклюжий, он пытался заиграть в футбол, но лишь путался в мяче у чужих ворот, в попытке закрыть его корпусом от юрких сверстников. 

Если Набоков, помимо спортивного бекграунда, интересовался еще и бабочками (в теории мог порхать, как бабочка и жалить, как пчела), то Эрнесту семья подсовывала совсем далекие от спорта перспективы: церковный хор, виолончель, медицина. 

Самое крупное спортивное достижение юного Хемингуэя – капитан команды по водному баскетболу. Серьезно? В 14 он заинтересовался боксом, но, приехав по объявлению об уроках за тридевять земель, обнаружил, что боксерскому клубу нужны не ученики, а спарринг-партнеры для профи. Остался. Получил. Был пинками выпровожен прочь с рецензий: «Чтоб духу твоего здесь не было». Вернулся – был упрямым. 

Став на месяцы «мешком» для настоящих боксеров, Эрнест в ответ измывался над друзьями. Приглашал их к себе и якобы невзначай устраивал боксерские мини-турниры. После чего одевал купленные отцом перчатки, а потом по очереди всех избивал. Почувствуйте разницу с берлинскими турнирами Набокова.

«Мешок для профи» – суровая школа. Да, она закалила молодого писателя, но при этом и дала ему ложное представление о собственных умениях. Кровавые мальчики в глазах после спаррингов с профи быстро забывались.

Стивен Герц, литератор: «Хемингуэй слишком романтизировал бокс, тогда как для тех, кто занимается им серьезно, в нем нет никакой романтики. Она остается лишь зрителям. Что до его уровня – любой, кто хоть более-менее серьезно занимался боксом, мог запросто повалить Хемингуэя. Он всегда любил преувеличить свою мужественность».

Гертруда Стайн, подруга Хемингуэя: «Как-то Эрнест взялся обучать боксу какого-то молоденького паренька. Боксировать паренек не умел, но как-то нечаянно отправил Хемингуэя в нокаут».

Таковы вводные боксерские данные. Теперь мы можем вволю пофантазировать, каким бы мог получиться этот бой, исходя из сильных и слабых сторон боксеров Набокова и Хэмингуэя, о которых рассказали их друзья и спарринг-партнеры.

Итак, 4 июня 1923 года. Амстердам (ровно на полпути между Парижем и Берлином). В красном углу – 24-летний Владимир Набоков. В синем – 24-летний Эрнест Хэмингуэй.

Хэмингуэй психовал бы, Набоков – грамотно защищался и бил в печень

Первый раунд. Хемингуэй бросается на Набокова, сломя голову. Как и предсказывал наш эксперт и чемпион Джек Демпси. Да и сам Эрнест именно так формулировал свое кредо: «Боксер, который только защищается, никогда не выигрывает. Загони боксера в угол и выбей из него дух. Уклоняйся от свинга, блокируй хук и изо всех сил отбивай прямые».

После пары наскоков и ближнего боя Эрнест отходит на дистанцию, пробует достать голову и корпус соперника старомодными свингами.

«О, их было слишком много, – вспоминает трехкратный чемпион мира в тяжелом весе Джин Танни. С ним Хемингуэю – таки удалось поспаринговаться. – Он даже разок мне попал и рассек губу. Пошла кровь, и тут Хемингуэй стал наносить удары по моим локтям. «Эрнест, остановись, пожалуйста», – сказал я. Но он продолжал бить. Я решил, что ему не повредит небольшой удар по печени».

Печень – слабое место Эрнеста-боксера (и сильное – Эрнеста-алкоголика. По словам самого Хемингуэя, он напивался в жизни 1547 раз).  Туда, к печени, вскоре и устремляет свои чаяния боксер Набоков. Смутив соперника своей нетрадиционной техникой, усовершенствованной в Кембридже. Те самые удары наружными костяшками кулака.

В конце раунда Набоков достает правый бок Хемингуэя. Его левая рука – еще одна большая проблема для Эрнеста. Удар проходит по касательной, но эффект от него в свое время описал Танни: «Если честно, я даже  немного забеспокоился. Колени Эрнеста подогнулись, лицо посерело, я подумал, что он сядет на пол. Но он остался на ногах».

Хемингуэя спасает гонг. Второй раунд проходит в разменах. Предположения, что Набоков разовьет успех и закончит все нокаутом, не подтверждаются. Эрнест – крепкий орешек. Его друг Морли Каллаган, хорошо потягавший великого писателя под бдительным оком рефери Френсиса Скотта Фитцжеральда (того самого!), подтверждает – Хемингуэй умеет держать удар.  

«Как же он воспринимал хуки в голову, которые так и сыпались на него справа? Рассказывали, будто от боли он так сильно звереет, что может убить. Все это ерунда. В тот день он переносил удары в голову не менее стойко, чем любой хороший боксер-студент».

В третьем раунде сказывается лучшая физическая подготовка Хемингуэя и старая травма Набокова. Эрнест пару раз запирает Владимира в углу, но тот грамотно уходит в глухую оборону и контратакует – левой, редко, но метко. Как в школе против верзилы Попова. 

Гонг. Набоков побеждает по очкам по запискам всех судей. 

Буйный нрав Эрнеста за пределами ринга обычно уступал дружелюбию. Даже когда его жестко лупили, он оставался джентльменом и угощал победителей кофе и задушевной беседой. 

Набоков еще не называл Хемингуэя «безнадежно незрелым», потому что еще не прочитал его роман о «колоколах, яйцах и быках». До написания «По ком звонит колокол» оставалось 17 лет. Значит, в 1923-м, сразу же после боя, у двух будущих литературных колоссов был шанс поговорить. 

Если бы тот бой таки состоялся. 

Другие посты блога

Dìochuimhneachadh às deidh leughadh
2 ноября 2020, 18:13
19
Все посты