Первое интервью Усика после Чисоры – о восстановлении, коронавирусе и срывах во время подготовки
Александр рассказал много интересного.
Разговор с Владимиром Кобельковым.
Украинский боксер Александр Усик дал большое интервью для своего ютуб-канал Usyk17, в котором рассказал о прошедшем поединке против британца Дерека Чисоры, об отдыхе после победы и затронул тему Covid-19.
«Дочка просит, чтобы я с ней разговаривал на украинском языке. Сын еще во втором классе, ему сложновато»
– Как ты сейчас отдыхаешь?
– Великолепно отдыхаю, не просыпаюсь рано утром. Нахожусь с семьей, как и всегда после поединков, после затяжных сборов.
– Какое расписание дня?
– Я просыпаюсь в 9-10 утра. Все зависит от того, нужно ли мне куда-то ехать, делать какие-то дела. А дела обязательно есть – нужно восстанавливаться после поединка. Я проверяюсь полностью, делаю УЗИ организма.
– Во время тренировочного лагеря ты работаешь боксером. Во время отдыха – ты работаешь папой. Какое расписание папы троих детей?
– Великолепно просто находиться с ними, максимально играться. Я называю это баловство. Вот сегодня, через 3 часа, у сына тренировка. Я планирую его туда отвезти. Хочу посмотреть, что он делает, понаблюдать. Это прикольно. Круто понаблюдать за тем, как твои детки вырастают, стараются что-то делать.
Младший на теннис ходит, средний – на футбол, старшая – на танцы. Я стараюсь максимально присутствовать на всех мероприятиях, где они участвуют – от выступлений до тренировок.
– Если ты балуешься с детьми, Катерина Михайловна (жена Александра – прим.) строгая, получается? Кто-то должен быть хорошим полицейским, а кто-то – плохим.
– Да, я добрый полицейский. Даже в 10 часов вечера, когда им нужно спать, мы можем сделать какую-то 15-минутную «взрывную атаку»: 2 пацана пытаются меня забороть, я притворяюсь, что у них это получается, но в концовке все-равно превращаюсь в какого-то доброго монстра, который их заламывает как-то.
У нас есть определенный пароль, которым они могут убить «монстра». Вернее, они не убивают его, а этот монстр превращается в доброго отца. После этого мы идем книжечку читать. Морозятся, конечно, от книжки, хотят мультик, но или Катя читает, или я.
– Книги школьного характера или художественная литература? Ты говорил раньше, что много читаешь на украинском языке
– Да, мы покупаем литературу. Им сложновато, мы русскоговорящая семья, но у меня мама говорит на украинском, еще несколько родственников.
С мамой я разговариваю на украинском языке. Дочка просит, чтобы я с ней разговаривал на украинском языке. Сын еще во втором классе, ему сложновато.
– Кому из детей сложнее?
– Кириллу, наверное. Миша пока в садике. Он там полностью на украинском разговаривает.
– Игры с детьми понятно. А какие у тебя игры с женой после тренировочного лагеря?
– После того, как я приезжаю, где-то на протяжении двух-трех недель, какие бы у меня дела не были, она едет везде со мной. Чтобы я не делал, она со мной. Говорит: «Соскучилась, с тобой поеду». Говорю: «Вообще замечательно». С Катериной мы играем во взрослые игры.
– Тебе не нужно после боя собирать всю семью и уезжать куда-то: море, другая страна? Сейчас тяжелая ситуация, но все же есть возможности.
– Хотелось бы куда-то с детками поехать, давно не выезжали. Некоторые вообще десятилетиями никуда не выезжали, а мы-то год или полтора. Ничего страшного, мы находим другие способы для отдыха.
Мы с Катериной некоторое время по стране ездили, ей очень симпатизирует западная Украина, Львов. Мы часто ездим к друзьям, можем на выходные съездить.
– Тебя что-то связывает со Львовом? Насколько я знаю, ты учился там.
– В любителях я боксировал за Львов: 50% зачета – Крым, 50% - Львов. Может, об этом мало кто знает. Когда был в национальной сборной Украины, 50% шло Львову, 50% шло Симферополю.
– Когда ты в первый раз стал чемпионом Украины, ты был как боксер из Крыма?
– Да, в 2006 году в Одессе я выиграл первый чемпионат Украины. Мне было 19 лет. Я стал давать Львову 50% зачета где-то в 2008 году, когда готовился на Олимпийские игры в Пекин.
– Как тебя встречают на Западной Украине?
– Великолепно встречают. С огромным уважением, с любовью. Если ты хочешь спросить о том, что происходит в интернете, как люди на меня реагируют, то на улице они так не реагируют. Или они просто бояться высказать свое мнение, или это просто какие-то эксперты. Так же было всегда.
– Во Львове ты говоришь на украинском языке?
– Нет, на русском. И мне отвечают на русском языке. С друзьями разговариваю на украинском. Практикую.
«Пошел на уступки перед боем с Чисорой. Где-то на полтора-два миллиона условных единиц»
– Это самый длинный лагерь был в твоей жизни? У меня сложилось мнение, что он шел 8 месяцев.
– В какой-то момент моя Екатерина Михайловна говорит: «Это капец, 8 месяцев лагеря». Команда была все это время в сборе. В какой-то момент я распустил всех – на 3 недели, на месяц. Это когда не была понятна ситуация вокруг боя.
Я сам уехал за город, распустил всю команду. Где-то 3 недели отдыхали, делали домашние вещи, которые не могли делать во время сборов. А собрались, когда появилось понимание, когда пообщались с Эдди Хирном, с Александром Красюком, Эгисом Климасом. В какой-то момент мне сказали: «31 октября». Но мы заехали в лагерь и тренировались без какого-либо понимания, будет ли бой 31 октября.
– 4 переноса с Дереком. Не было мыслей отказаться и отбоксировать с кем-то другим?
– Были. Психов не было, но пару раз я сорвался уже непосредственно в подготовке перед Дереком, когда уже знал дату. Внутри чего-то там болело. Была травма локтя, и бой мог не состояться.
– Срывы?
– Эмоциональные, во время тренировки. Команда, как громоотводы, взяли на себя этот всплеск, когда чуть-чуть прикрикивал. Помолчали, посмотрели друг на друга, улыбнулись и я продолжил. Говорил: «Что вы улыбаетесь? Смешно? Мне вообще не смешно». Потом утром подошел, обнял, поцеловал каждого, извинился.
А они мне в ответ: «Круто было, жаль, что не записали. Все прям по-настоящему было».
– У тебя появилась какая-то любовь к гирям. Почему так? Мне кажется, что это от Анатолия Николаевича Ломаченко.
– Да, это Анатолий Николаевич, естественно. Мне эти вещи понравились еще когда мы с Валиком Литвинчуком начали сотрудничество перед боем с Гассиевым. Они делают тебя сильнее как-то. Мы просто ушли от олдскульных мужчин, которые 50-70 лет назад тягали гири. Смотришь, а это пухляш с пузиком, а внутри там сила.
Симпатизирует мне этот снаряд для набора силы. Им даже можно заменить штангу и все остальное. Ты кинул 16-килограммовую гирю в багажник и везде можешь поработать. Очень комплексная штука, с которой можно сделать очень много вещей.
– Правда ли, что ты и Дерек пошли на уступки промоутерам в плане гонораров ради того, чтобы этот бой состоялся.
– Да. Я не знаю, сколько Дерек уступил. Я же с ним не общался. Я пошел на уступки. Где-то на полтора-два миллиона условных единиц.
– Как чувствует себя человек, который простил кому-то 2 миллиона условных единиц?
– Голодным. Ситуация была такова, что я год не боксировал, 8 месяцев тренировался, 3 раза начинал лагерь. Самое сложное – когда отпахал месяц по три тренировки в день. И вот, к примеру, сегодня понедельник, а тебе не надо вставать в 5 утра. Ты переходишь на 2 тренировки в день.
Мне очень нравится вставать в 5 утра. Это делает меня внутри сильнее. Почему? Потому что не каждый боец встает в 5 утра. Тренировка начинается в 5 утра, а встаю в 4:00-4:30. Мне нужно еще почитать молитву, почистить зубы, одеться и только тогда идти. Но иногда я встаю и говорю: «Господи, спасибо, что встал».
И когда тебе в понедельник не нужно вставать, идешь в 9 утра на завтрак, у всех прекрасное настроение. И тут: дзинь-дзинь. Отмена боя. Ты кладешь телефон в карман и говоришь: «Приятного аппетита всем, друзья, бой отменяется, что будем делать дальше?» И просто хаваешь.
– Сколько стоит твой один тренировочный лагерь?
– Больше 50 тысяч условных единиц. Самая затратная часть – хорошие спарринг-партнеры, которые не хотят ехать из-за того, что знают о тяжелых тренировках.
Это по 15 раундов по 4 минуты с 30-секундным перерывом. Бывает и по 20 раундов.
– Мы зацепили вопрос гонораров. Вот ты получаешь за бой, условно, миллион. Сколько остается боксеру после того, как он оплатил все: тренировочный лагерь, отдал деньги команде, менеджерам, промоутерам?
– Половина. Может, чуть меньше. Хорошо, 40%. Иногда бывает, что еще в два раза меньше. Все зависит от того, где ты боксируешь, какой процент налогов платишь. Бывают чуть больше-меньше затрат на промоутеров, менеджеров, тренеров.
– Ходит миф, что промоутеры платят боксеру. Зарплату или как это называется?
– На данный момент вот, как эта схема работает. Есть миллион. Во время подготовки подсчитываются все затраты: тренировки, перелеты и т.д. После боя из этого миллиона боксер начинает раздавать.
Только не у всех. Некоторым просто дают. Сказали: «Ты заработал 2 миллиона. Держи 2 миллиона».
«У меня была 3 дня температура 37,2 – 38. Слабость. Лежал на кровати, но мне это дико не нравилось»
– Я увидел сторис одного из членов твоей команды, что по прилету в Лондон вы стояли в очереди. Где встреча? Я не говорю, что прям с фанфарами, но есть «зеленый коридор»?
– У нас не было прямого рейса в Лондон. Мы летели через Турцию. Я в маске был. Когда пытался снять, сразу же говорили: «Нет, нельзя». Когда в ресторане кушаешь – можно без маски, а так просто – нельзя. Какая разница? Хорошо, я кушаю. Теоретически, микроб же может вылетать изо рта. Но хорошо, правила. Не будем нарушать их.
Мы прилетаем аэропорт, и я вижу эти 500-600 человек. Кто-то кашляет, кто-то пукает, кто-то дышит. Мы все это делаем. Говорю Александру Красюку: «Слушай, а нельзя какой-то коридор? Это же серьезная вещь».
Потом Сергей Лапин идет и договаривается с чуваком. Я не знаю, кто он, но крутой мужик. Говорил: «Oh Alex, congratulations», и провел нас отдельно без очередей. Дальше нас уже встречал человек на Минивэне, там PlayStation внутри был. Мы приезжаем, сдаем тесты, нас закрывают в номерах.
– А ты переболел?
– Я еще в первую волну переболел. Я уже говорил, что переболеют абсолютно все. То, что вирус есть – естественно. Весной и осенью люди всегда болеют. У меня была такая ситуация, что я лечил зубы. А потом и лицо распухло. Такое ощущение, будто пчелы покусали. Надуло лицо, появилась температура.
Я подумал, что ничего страшного, ведь мне там разрезали, вставляли импланты. Но потом моя супруга говорит: «Нюх потеряла». Мы вызвали доктора, и у нас действительно подтвердилось. У всего нашего окружения, которое живет с нами, работает с нами – все нормально. Ни у кого ничего нет.
Но мы, естественно, сели на 14-дневный карантин. У меня была 3 дня температура 37,2 – 38. Слабость. Лежал на кровати, но мне это дико не нравилось. Мне вообще не нравится такое состояние, ненавижу, когда со мной происходят такого рода вещи: температура, кашель. Я абсолютно ненавижу болеть.
Кому-то по кайфу полежать, чтобы ему чай поделали, но мне крайне это не нравится. Я чувствую себя какой-то обузой. В итоге, полежал 3-4 дня на кровати, прошли этот карантин, потом опять проверились – все нормально.
При этом всем старался еще какие-то упражнения дома делать: приседания, растяжки. Конечно, когда была температура, то просто валялся. Но ты же понимаешь, когда у мужика 37,2, он говорит: «Умираю. Помогите». Это конец света, он завещание пишет. А вот женщина – 42 градуса, а она может еще стирать, убирать, дитя укачивать.
Не то, что я там верил, не верил или как-то скептически относился к этому вирусу. Просто знаешь, какая моя позиция? Больше паники. Людей загоняют в панику, а от паники еще больше всего происходит.
Если в лифте застряли с человеком, который паникует, выгоднее и дешевле его отключить на какое-то время, пока вас не достанут из лифта. Потому что он забирает максимально количество кислорода. Паника порождает панику.
То есть закрытие этих всех вещей заставляет людей додумывать, придумывать. Он говорит себе: «Блин, я больной», хотя человек полностью здоров. Он просто притягивает психосоматически это к себе. У нас все проблемы, которые есть у человечества, связаны с психосоматикой.
– Я понял, что ты переболел и у тебя антитела из-за того, что ты постоянно на всех видео улыбался и вообще не переживал.
– Ты думаешь, я не переживал? Нет, очень переживал. Откуда я знал, что он может там показать? Внутренние переживания были. Когда я прилетел в Лондон, общался с Катей по телефону. Ее прям отпустило после того, как я прилетел. Это было 8 месяцев напряга для всей семьи, они все со мной боксируют, все со мной тренируются.
– Ты за Дерека больше переживал, чтобы он ничего не сдал плохого?
– Та я думал, чтобы все было нормально и мы уже отбоксировали наконец.
«Чисора Климасу говорил: «Не могу Усика как-то оскорблять или очернять»
– Как это выглядело в Лондоне? Как я понял, вы приехали – вас закрыли в гостинице в пузырь, и ты никуда не выходил.
– Это было элитное поселение.
– Дерек был в той же гостинице?
– Он на пару дней приехал позже. Нас на сутки полностью закрыли в номерах. Дали оранжевые браслетики. Круто. Я взял книжечку, телефон.
– А что читал?
– «Огненный Авва». Очень интересная.
В 12 часов дня мне позвонили в дверь. Пришли офицеры, поздравили с отрицательным тестом, поменяли мне браслет с оранжевого на черный и сказали, что можно выходить из номера.
В какой-то момент, после трех дней в гостинице я чувствовал, что меня очень сушит. Жестко сушит из-за кондиционеров, которые круглосуточно работают.
– В тот момент ты подумал, что заразился?
– Да. А что еще думать? Вес падал. Понял, что нужно что-то менять. Сделал там себе лежаночку небольшую на балконе третьего этажа. Оделся, взял какое-то покрывальце. И там или кино какое-то смотрел, или читал.
– Последняя неделя. Пускай, 5 дней до боя. Есть какие-то тренировки?
– Да. Это все было в гостинице. Импровизированный ринг, импровизированный мешок, какая-то беговая дорожка, велосипед. Это все было внутри.
– И вы с Дереком все эти дни не пересекались?
– Нет. Сергей Лапин жил от него в трех номерах, но мы не пересекались.
– Почему у вас с Дереком получилась такая дружелюбная история? Помня его пощечины Виталию Кличко, плевки в лицо Владимиру Кличко, то, как они подрались с Дэвидом Хэйем, у вас с ним все очень дружелюбно. Вы раскрутили бой двумя словами: «Hello Dereck» и «Hello Usyk»
– Не знаю. Может, с благими намерениями и всевышний его благословляет.
– Я не поверил про эти намерения с его стороны. Повзрослел?
– Может быть. Он Климасу говорил: «Не могу его как-то оскорблять, очернять». Может я просто так со стороны выгляжу или еще что-то. Когда на взвешивании был Face to Face, когда он ко мне подошел вплотную, обмазанный весь, говорил: «Ты меня не понимаешь, война, война!». Я ему говорил: «Не война».
Перепалочка вот здесь уже была, но когда он вот так близко подошел, подумал: «Сейчас может что-то произойти». Но я до конца стоял на своем. У него во время интервью спрашивали, почему такая дружелюбная атмосфера. Он отвечал, что в ринге все будет иначе, но все было великолепно.
После поединка он подошел, мы с ним очень хорошо пообщались. На камеру мы хорошо с ним побеседовали, бургеры поели. Я пригласил его в Киев. Он сказал, что ему очень нравятся бани с веником.
– Он же знает, кто мэр Киева? Ему не мешает это?
– Так точно, знает. Я думаю, что это не мешает. Я и Хэю говорил, что с удовольствием встречу в Киеве.
– Я понимаю, что ты прекрасно общался с Дереком, а как ты общался с Эдди Хирном? Он же твой промоутер сейчас, да? Было ли какое-то общение про будущее? Просто он ведет себя больше как промоутер Энтони Джошуа, а не Александра Усика.
– Да, конечно, он мой промоутер. Энтони Джошуа ему выгоднее. Ему интересен Александр Усик, но ему интересно с этого заработать. В принципе, всем интересно заработать, в первую очередь. Эдди хорошо ко мне относится, мы с ним переписываемся.
– Мое личное мнение – Эдди Хирн был незаинтересован в том, чтобы ты выиграл.
– Ну, а почему нет? Конечно.
– Он же и твой промоутер.
– И мой промоутер тоже. Хорошо, даже если он был заинтересован. Многие были заинтересованы в моем поражении, но мне думать об этом? Мне вообще без разницы. Я, слава богу, выиграл.
– Тебе же с этими людьми работать.
– Да, все будет происходить в регламенте труда. Выгодно нам сотрудничать вместе – отлично, давайте сотрудничать. Не выгодно – извините.
Фото: Usyk 17 Promotion, Matchroom Boxing