Немецкие болельщики против рестарта футбола, но они не сошли с ума. Сила Бундеслиги – в их консерватизме
Объясняем позицию фанатов.
После коронавирусной паузы Бундеслига начала играть первой, а немецкий футбол теперь получает внимание людей, которые раньше в него так пристально не всматривались. Многие удивляются, почему многие болельщики в Германии против возобновления футбола в формате «только на ТВ». Но в Германии не сошли с ума.
Для тех, кому лень читать: немцы все еще понимают под футбольным клубом буквально «объединение людей вокруг футбола» – и могут себе это позволить.
Буквально – это как?
Хотя внешне немецкий футбол выглядит ровно так же, как испанский, английский или любой другой, под капотом у него все еще живет принципиально другая, консервативная философия.
В ее основе изначальное, старое значение слова «клуб» – то есть объединение людей по какому-то интересу, кружок. Мы до сих пор называем клубами коммерческие организации в сфере спорта и развлечений, но это лишь дань традиции. Для нас это слово ничего не значит, так просто принято. А у немцев в голове это работает совсем не так.
Клуб – это сообщество людей, которые объединились по какому-то интересу. У вас может быть клуб любителей программирования на языке PHP или клуб любителей рыбалки. Немцы вообще любят клубы – каждый второй состоит хотя бы в одном зарегистрированном объединении.
Особенно в почете клубы спортивные: их в стране 90 тысяч, в них состоит 30% (!) населения страны. Члены платят взносы и голосуют.
При таком подходе футбольный клуб для болельщика – это не внешний объект, за успехами и неудачами которого он восторженно следит со стороны, как следят фанаты за концертами Канье Веста или фильмами со Скарлетт Йоханссон. Болельщик – член клуба, его неотъемлемая составляющая часть. И наоборот: клуб – это совокупность его болельщиков. Не фигурально, поэтически, метафорически, а буквально так.
А можно пример? Пока не очень понятно
Предположим, вы любите программировать на PHP и собираетесь по выходным с такими любителями бэкенд-разработки. Поздравляю – у вас есть клуб.
Во-первых, еще раз повторим: клуба не станет, если вы все перестанете интересоваться PHP и начнете вдруг писать на Golang. Во-вторых, у вашего клуба не может быть владельца – никто не может прийти к вам и сказать «я вас всех купил». Это абсурдно.
Но у вашего кружка может образоваться какая-то побочная коммерческая деятельность. Скажем, ваш клуб проводит хакатоны, соревнования по написанию кода на PHP. И так получилось, что они стали востребованы. Или же вы читаете лекции. Или проводите курсы. Так или иначе, появляются желающие разместить на ваших хакатонах свою рекламу и, возможно, даже транслировать их на Twitch. Спонсоры могут стать вашими соинвесторами, вместе с ними вы будете зарабатывать деньги, которые потратите на то, чтобы еще лучше и эффективнее изучать PHP. Именно так обычно соотносятся команды бундеслиги с клубами: это коммерческие структуры, выделенные из некоммерческих.
Но вы не должны оказаться в ситуации, когда сторонним бизнесменам станет понятно, что хакатоны – это прибыльно, а ваш кружок задротов-программистов мешается под ногами, и вас выкинут на улицу, оставив без бренда, помещения и всего, что вы вложили. Для этого в немецком футболе есть правило «50+1»: клуб болельщиков не может потерять контрольный пакет в ОАО «Команда профессионалов».
Посещение немецкого стадиона при таком раскладе – тоже неотъемлемая часть жизни члена клуба. Если вы не приходите по выходным в свой кружок любителей PHP, то какой же вы член? Заочный? Матч на стадионе – это единственный формат, при котором вы становитесь активным и полноценным соучастником футбольного матча. Наблюдая за игрой на ТВ, вы просто потребитель – это не плохо, но не то.
До тех пор, пока клуб – это люди, а бизнес – миноритарный участник их взаимодействия вокруг любимой темы, все в порядке. Немецкого пуриста страшит перестановка этих двух категорий местами: когда матч и жизнь профессиональной команды становится продуктом в сфере шоу-бизнеса, а люди – желательными, но не обязательными к нему приложениями. Продукту люди нужны – но это могут быть и не влюбленные члены клуба, а просто платежеспособные туристы.
Когда немецкий болельщик протестует против «коммерциализации футбола», он не бредит и имеет в виду не абстрактное появление в футболе спонсоров и телеконтрактов. Он боится отчуждения публичной, известной деятельности клуба (то есть профессиональной команды) от его членов. Если команда может прожить без членов, потому что их деньги больше не так заметны в общем бюджете, как деньги от ТВ, то зачем они ей будут нужны?
Это отсюда взялось правило «50+1» и хейт «РБ Лейпциг»?
Именно. С точки зрения немецкого пуризма «РБ» – это вообще не клуб. Это просто футбольная команда при корпорации Red Bull со стадионом, академией и менеджерами. Какие-то люди в Лейпциге ходят на нее посмотреть, но они ее никак не контролируют, она им не принадлежит, они не ее члены. Не они ее породили, а отдел маркетинга австрийского концерна.
В большинстве стран отношение к клубам, возникшим не из объединения болельщиков, уже давно изменилось. Нам не понять этих реалий, потому что «клубов» в изначальном смысле слова здесь никогда не было. Сначала они принадлежали государству, а после распада Союза – частному капиталу или опять-таки государству. Переход мирового футбола к коммерческой модели пришелся как раз на 1990-е – то есть другого мира наш болельщик просто не застал.
Частью клуба он может себя почувствовать разве что метафорически, эмоционально – и никакой другой роли кроме как роли покупателя, клиента или верного поклонника себе не представляет. Ну, можно еще, наверное, баннеры рисовать, если ты ультрас. Или по лесу бегать с окровавленным лицом, если хулиган. Все – на этом сценарии участия в жизни любимой команды по сути заканчиваются. Потребность участвовать в принятии решений здесь не сложилась даже на уровне политики – что уж говорить о спорте, где за участие пришлось бы платить деньгами и временем.
С точки зрения немецкого болельщика – если клуб не построит Дитмар Хопп, немцы сделают это и без Дитмара Хоппа. Окей, получится чуть беднее – зато здоровее и надежнее.
Но ведь члены клуба не могут прокормить его. Почему они ему указывают?
У немецких футбольных клубов сотни и десятки тысяч членов: у «Баварии» их почти 300 тысяч, у «Униона» – около 35. Членство в «Баварии» стоит 60 евро в год, у пролетариев с востока Берлина – 120 евро в год (самое дорогое в бундеслиге). В итоге получается сумма от 5 до 20 миллионов евро в год.
Этого, конечно, не хватит на все расходы – даже для «Униона» это меньше 10% нынешнего бюджета. Но если все пойдет под откос, на эти деньги и мелкие взносы локальных спонсоров можно будет прожить в низшем дивизионе, не расформировавшись и не прося поддержки у областного бюджета.
За эти деньги болельщик получает право участвовать в жизни клуба. Как т.н. пассивный член клуба «Унион» (то есть состоящий в нем, но не занимающийся там спортом) я могу прийти на ежегодное собрание – и не только послушать полный отчет о том, сколько денег заработано и на что оно все потрачено, и не только задать свой вопрос президенту, но и проголосовать.
В реальности, конечно, вопросы для голосования очень общие: я не голосую за размер трансферного бюджета, назначение тренера или состав на игру. Но моя вовлеченность – и временем, и деньгами – для клуба все еще важна. Чем менее она важна, тем меньше мой вес.
Разве это немцы придумали?
Нет, конечно. Хотя у них была предрасположенность: первые спортивные клубы в Германии родились еще до появления там футбола, в 1818 году – тогда они объединяли занимающихся гимнастикой.
Конечно, такое буквальное отношение к клубам – не уникальное немецкое изобретение. Модель кружка закладывалась в слово «клуб» еще англичанами в XIX веке, но почти везде отмерла под напором рыночной экономики в конце ХХ-го. На членские взносы клуб порой и в низших дивизионах содержать-то сложно, а уж масштабировать его как бизнес – практически невозможно. Так в мировом футболе появились владельцы клубов – частные лица, международные компании и государственные фонды.
Немецкая экономика просто достаточно сильна, чтобы удерживать на приличном уровене местный футбол даже с консервативным ограничением «50+1».
Единственные исключения в топ-лигах – «Реал», «Барселона» и «Атлетик» из Бильбао, которыми владеют сосьос. Всем остальным в Испании такую модель организации запретили в 1992 году – клубы были слишком неэффективны и погрязли в долгах.
Формальное же членство сохранилось и в Англии, и в Испании, и в Италии, и в других странах – но там это фактически добровольное пожертвование в кассу клуба, которое по сути дает лишь одно право: покупать билеты раньше людей с улицы.
Но это же все какая-то консервативная блажь. На дворе XXI век!
Возможно. И конечно, вся описанная выше логика – не единственная существующая среди немецких болельщиков.
На мировом футбольном рынке уже давно другие правила, консервативная модель «клуба как объединения людей» громко трещит под натиском успешных суперклубов, имеющий неограниченный доступ к капиталу. Споры об отмене правила «50+1» ведутся в немецком футболе давно и активно. Его несколько раз смягчали, а в последнее время начали еще и обходить.
Но для немецкой социал-демократии футбол – важный социальный институт. Он помогал стране скреплять разрозненные земли и переосмысливать себя после Второй Мировой. Передать его в руки довольно дикого рынка с арабскими шейхами, американскими бизнесменами и восточноевропейскими олигархами – это все равно, что отдать им больницы, дороги и университеты. То есть можно, конечно, но есть риск поломать что-то важное и обнаружить, что они перестали лечить, возить и учить.
А ломать есть что: именно на этом ощущении соучастия, а не потребления, и держатся полные немецкие стадионы и финансовое здоровье большинства немецких клубов. Мы восторгаемся и тем, и другим, часто не замечая, что эта сила – обратная сторона добровольно взятых на себя ограничений.
Фото: globallookpress.com/Heiko Becker via www.imago-image/www.imago-images.de, firo/Sebastian El-Saqqa, Alex Gottschalk/DeFodi.eu, Marion Hommes/DeFodi.eu, Peter Schatz/imago sportfotodienst, Roland Krivec/DeFodi.de, Panoramic/ZUMAPRESS.com
