«Видел ребят из НХЛ, которые употребляли кокаин». Он покинул Украину в 16 лет и уехал за океан
Сергей Варламов – о главной хоккейной лиге мира на стыке веков.
Сергей Варламов – украинский хоккеист. В середине 90-х он отправился за океан – сначала в юниорские лиги, а затем и в НХЛ. Сергей играл за «Калгари» и «Сент-Луис», а сейчас развивает украинский хоккей, работая исполнительным директором УХЛ.
Даниил Вереитин встретился с Варламовым, чтобы вспомнить самые яркие эпизоды его жизни в Канаде и США.
«Когда пробовался в Канаде, мне сломали ключицу в игровом эпизоде»
Это был 1994 год. В начале года со мной разговаривал один из тренеров «Сокола». Хотели попробовать вывезти меня в Америку. Мне тогда было 15 лет. Но потом, один из моих тренеров – Николай Николаевич Ладыгин предложил вариант с Канадой. В начале августа мне позвонил агент Влад Шишковский и предложил поехать попробовать свои силы в Канаде. Был не я один – еще был Боря Проценко, мы вместе играли, одногодки. 21 августа 1994 года мы вдвоем улетели в Канаду.
Изначально мы поехали в тренировочный лагерь одной из команд WHL. Но тогда был закон, что европейцы младше 17 лет не имеют права играть в Высшей юниорской хоккейной лиге. Поэтому, я поехал играть в другую команду. Но когда я там пробовался, мне сломали ключицу в игровом эпизоде. Как сейчас помню: последние минуты, я шел на смену. Тут неудачное столкновение и я сломал себе ключицу.
Уехать за океан в 16 я решился просто. Агент позвонил родителям. Они спросили: поедешь? Я сказал: конечно, поеду. Никакого страха не было.
Тогда все было интересное, все было новое. Я пытался адаптироваться. Слышал, кстати, такую вещь, что Малкин до сих пор не знает английского языка. Я же пытался выучить язык, как-то влиться в новые реалии, чтобы быть своим. Мне это удалось. Их стиль жизни мне нравится больше. Было как-то проще, ведь многие ребята, которых тоже привозил Влад Шишковский, попросту не смогли адаптироваться. Они хотели ехать отсюда со своим самоваром и жить там с ним же. Я такого не делал. Поехал в новую страну, имел свое мнение, но не рассказывал там людям, как им жить.
Многие выходцы с постсоветского пространства переезжают в Нью-Йорк, на Брайтон-Бич. Я там был один раз. До сих пор там на магазинах вывески все на русском языке. Но вообще мне там не понравилось. Мы поехали с друзьями в русский ресторан, думали, что соскучились по русской еде. Но как-то оно не понравилось. Русскую мафию я там не видел.
«Видел ребят из НХЛ, которые употребляли кокаин»
На выходных вся команда выезжает сначала в ресторан, потом в ночной клуб. Те, кто семейные, уезжали домой. Холостые оставались гулять. Чем отличается профессиональный североамериканский спорт от европейского и советского? Там нет ограничений. Тренерам и руководству все равно, что ты делаешь вне катка. Им важно только то, что ты делаешь результат на льду.
Конечно, если ты публично что-то сделаешь, то это плохо для имиджа клуба, но твоя личная жизнь – это твоя личная жизнь. Никаких ограничений и сдерживающих факторов там не было. Но ты должен показать то, чего от тебя ждут на площадке. Если ты показал результат на льду, и команда победила – вопросов нет.
Были такие люди, которые слишком расслаблялись и губили свою карьеру. В НХЛ есть программа «Анонимные алкоголики». Я видел ребят, которые употребляли кокаин. И для них тоже есть отдельная программа. Но делали они это не перед игрой, а где-то в ночном клубе. И когда эти вещи начинали влиять на карьеру, то они всегда могли обратиться в НХЛ. Там есть профсоюз, они это видят, приходят. Никто об этом не знает, а людям помогают вернуться.
Недавно читал статью, там какой-то бывший игрок одного из клубов НХЛ в начале 1980-х был топ-игроком, а теперь стал бомжом. Неудачные вложения, наркотики, алкоголь, развод. Он остался один. В начале 90-х он играл за «Эдмонтон Ойлерз» и выигрывал Кубок Стэнли.
С культурной жизнью все было нормально. Когда играл в юниорской лиге, то всегда ходили в кино. Я жил в маленьком городе, где 25 тысяч населения. В Калгари уже каждый по себе находил развлечение. Семейные люди были со своей программой. Не пойду же я с двумя детьми куда-то на тусовки. Мне и в ресторане с ними хорошо.
«Когда приехал в Калгари, население было порядка 500 тысяч. Когда уезжал – 800-900 тысяч»
Вникать в климатические особенности у меня не было времени. Я жил в загородном доме. Когда приезжал в город, не замечал особой разницы. Но когда я приехал в Калгари (один из самых экологически чистых городов в мире, – прим. Tribuna.com), население города было порядка 500 тысяч человек. Когда уезжал из Канады в 2004 году, там уже жило порядка 800-900 тысяч. Город быстро развивается, Канада, как страна, тоже.
Тогда я не попал на драфт, но мой агент договорился о трай-ауте в тренировочном лагере. Отыграли – и мне практически сразу предложили контракт. Но мне было еще 18 лет. Через год я сыграл в Ванкувере. Я был в составе, но времени дали полторы минуты где-то. Потом я отыграл еще сезон за юниоров. На следующий год я поехал в фарм-клуб, потом тренер поменялся.
А в конце года меня вызвали в НХЛ. Я отыграл 7 игр и забил 3 гола. Тренеру понравилось, но на следующий сезон его поменяли. А новый сразу дал понять – иди отсюда, ты нам не подходишь.
«Сент-Луис» был через несколько лет. Я отыграл три года в фарм-клубе «Калгари». Мы стали чемпионами AHL, я забил больше всех – 19 игр и 15 голов. Но по очкам «гол+пас» меня обошел защитник. Тогда меня поменяли из «Калгари» в «Сент-Луис».
«В конце сезона время тренировки уменьшается до 20 минут»
Тренировочные условия в разных клубах НХЛ не сильно отличаются, потому что в одной лиге тренеры находятся в одинаковой среде. Тренировка в начале сезона длится не дольше часа, один раз в день. В Сент-Луисе было два катка, я жил равноудаленно от них. На одном, официальном, мы играли в хоккей. Он находится в «даунтауне» Сент-Луиса. А второй – в пригороде, где они играли раньше. Тренировка интенсивная – пошел, много всего сделал, отработали, до свидания. Потом можешь идти в спортзал или на процедуры.
В Калгари было то же самое, но там я находился больше в конце сезона. А в конце сезона тренировки становились все короче и короче. 80 игр за шесть месяцев с октября по апрель дают о себе знать. Для тех, кто не всегда попадает в состав, тренировки чуть дольше. Ведь лучшая тренировка – это нахождение на льду. В конце сезона время тренировки уменьшается до 20 минут. Это как раскатка в день игры. Когда я был в «Донбассе» и работал с Назаровым, у нас были раскатки по 12 минут. Мы делали три упражнения: броски, 2х1, 3х2 и буллиты.
По правилам НХЛ игрок не может находиться на территории катка более трех часов. В КХЛ, например, тебя могут хоть полдня держать. Самое приближенное к НХЛ – это когда я играл в питерском СКА, тренером был Барри Смит. Утром мы пришли, отработали на льду, отработали в зале. И потом я весь день в Питере свободен. В 12-13 часов дня. Дети тогда в школу еще не ходили, в садик не было смысла отдавать, поэтому мы ходили по театрам, по музеям, была куча времени. Когда я был в другой команде, то практически весь день был занят хоккеем. Весь день на катке. В НХЛ же такие правила: отработал каток – и весь день свободен.
У меня была история. В 2001 году я был в Сент-Луисе и мы поехали на Аляску. И это было в тот период, когда происходили события 11 сентября и самолеты врезались в башни. Помню, что нас остановили, не давали тренироваться. Потом вроде бы разрешили.
И помню момент, мы сидим в зале, крутим велосипеды. Приходит один из тренеров, дает свисток. А мы еще свою программу не доработали. Время истекло – вы уже отработали три часа и больше работать вы не можете. Мы пошли переодеваться и расходиться по своим делам.
«Если на разминке что-то не то сделал, то сразу чувствуешь давление»
Звездной болезни у меня не было. В Калгари, если ты хоккеист, то многие двери для тебя открываются. Бары, рестораны. В Канаде хоккеисты – это высшая каста. В США чуть не так – там в большем почете другие виды спорта. Если даже посмотреть на американский футбол, там на матчи ходит по 35-50 тысяч.
Когда я впервые вышел на лед в НХЛ, конечно, был мандраж. Я хотел первую игру забыть. Ведь настоящая первая, в которой я сыграл через год или два, там я забил. Это была игра в Нэшвилле, я был в пятерке с Квартальновым. Тогда было другое ощущение. Помню, прилетел тогда раньше команды, мне сказали, мол, в такое-то время пойдешь обедать. Я спускаюсь вниз, а там вся команда сидит. Я смотрю на них и думаю: «Куда же присесть?».
На льду оно забывается. Но бывало такое, что если на разминке что-то не то сделал, то сразу чувствуешь давление. А когда начинается игра, все уходит. Потом садишься на лавку и включается самоанализ. Потом тебе опять говорят: «Беги». Там же нет такого, как на постсоветском пространстве, когда все в пятерках играют. Там могут сказать: «Ты идешь с этими». А ты с ними не играл, но нужно выполнять задачу.
«В НХЛ мне не везло: дважды за шесть месяцев ломали ключицу»
Когда я играл в НХЛ, правила были другими. Многие вещи нельзя было делать. Я сталкивался с травмами, но не из-за жесткости. Просто попал один раз неудачно: в один год дважды сломали ключицу. Буквально в течение шести месяцев. Потом еще через полгода колено полетело. Это не зависит от жесткости.
В начале 2004 года мне уже звонил агент и отправлял меня в Россию, в Хабаровск. Из Америки меня не отпускали. Я был готов ехать, потому что с руководством «Сент-Луиса» у меня отношения не складывались. Меня обменяли в конце сезона в Ванкувер. А я поехал доигрывать в «Виннипег», во вторую команду. Сезон закончился, было понятно, что будет локаут.
У меня закончился контракт. Я четко понимал, что уеду. У кого были контракты, по договоренности с НХЛ их замораживали. Там все было просто: как только чемпионат возобновлялся, соответственно, восстанавливались и полномочия контракта. Я же уехал в Казань. А у них тогда был какой-то юбилей города и в тот период туда звали всех. Был и Ковальчук, и Хитли – всех, кто был свободен, забирали туда. Позже я расторг контракт с Казанью и уехал в Новосибирск.
После НХЛ это было очень тяжело. В этот год я забил всего лишь два гола. В НХЛ я привык, что я взял шайбу, побежал вперед и все со мной побежали. А здесь человек берет шайбу, начинается раскат, закат, подкат. Тот хоккей, который сейчас, более устремленный на ворота. До этого было много нелогичных действий: едешь, что-то впереди не понравилось, развернулся и поехал назад. Было очень сложно привыкнуть. Только на следующий год начал адаптироваться. И площадка больше, и люди держат шайбу дольше.
Варианты вернуться за океан я уже не рассматривал. Я женился и думал оставаться на постсоветском пространстве. Десятилетний период заокеанской жизни сделал меня тем, кем я есть сейчас. Я понял, как я могу жить здесь, и я уверен, что если перееду в Канаду или Америку, то не потеряюсь и не буду выделяться белой вороной. Этот период сделал меня мужчиной.
Фото: Gettyimages.ru/Ian Tomlinson/Stringer, Elsa/Staff;
