«Пересмотрел бой с Лопесом раз пять. И сегодня говорю: я не проиграл». Первое интервью Ломаченко после поражения
О поединке с Теофимо, возможности реванша и планах по завоеванию абсолюта.
Василий Ломаченко дал полноценное интервью ютуб-каналу LOMUS-official - о поражении Теофимо Лопесу, травме и что будет делать дальше.
«Все, кто следят за моей карьерой, знают, почему я поднялся в 61 кг»
- В начале 2018-го ты перешел в 61 кг. В этой категории ты изменился?
- Наверное, да. Ты все равно должен подстроится, поменять подход, тактику, стратегию и тренировочный процесс, соответственно.
Ты не можешь уже готовиться к ребятам, которые крупнее тебя так же, как ты готовился к ребятам, которые были тех же размеров.
- Согласишься с термином, что ты – маленький в 61 кг?
- Не то, чтобы я маленький в 61. Просто это не моя природная весовая категория. Мне комфортнее будет в 59. Но мы знаем, почему я боксирую в 61. Все, кто следят за моей карьерой, знают, почему я поднялся в 61.
- Насколько ты выходишь тяжелее, чем был на взвешивании?
- В бою может быть 63 – 63,5.
- Чем-то эта весовая категория удивила? Силой удара соперников?
- Конечно, они мощнее, крупнее. Если я боксировал со своим весом, я мог их толкнуть, то здесь мне потребуется в два раза больше усилий, чтобы упереться на ближней дистанции, столкнуть их с места. На ближней дистанции повязать, потолкаться – для этого уходит в два раза больше энергии и сил.
- 61 кг – это твой максимум?
- Сегодня – да.
- Всегда пытался посчитать твои травмы. Сколько их было в карьере?
- Я могу сейчас посчитать. Самая первая травма – левая рука, когда перед Олимпиадой ее травмировал. Это, по-моему, 2007-й год был. Я долгое время боксировал с этой травмой. После этого я дернул плечо, там порвал. После плеча был перелом правого кулака. И сейчас вот снова проблема с плечом.
- Плечо ты порвал с Линаресом.
- Да, плечо я порвал с Линаресом, после этого кулак – и вот снова плечо.
- Плечо – самый сложный сустав в организме человека. Насколько тяжело морально, когда травма отбрасывает? Она у тебя далеко не первая.
- Я, честно говоря, не думаю об этом. Я считаю, что это всевышний посылает мне такие испытания. Человеку не дается то, что он не может вынести, то, что он не может пережить. Все дается по его силам. Если так в моей жизни произошло, значит так угодно всевышнему.
- Что тяжелее: физическое восстановление или моральное? Потому что это рутина, а плечо – это может быть и 6, и 7 месяцев до выхода в ринг.
- Если мы говорил о первой травме, то там был долгий перерыв. Около 6 месяцев, только после этого я мог начать что-то делать. А на 7-8 месяц я мог полноценно пользоваться рукой.
Сейчас меня немножко обнадежили, что это будет продолжаться шесть недель. Я знаю по опыту, что у меня заживление травм проходит быстрее по срокам, чем говорят.
«Самый тяжелый бой из чемпионских – с Линаресом. Травма, нокдаун»
- В любительский бокс ты шел для того, чтобы стать олимпийским чемпионом. В профессиональный бокс ты шел за поясом чемпиона мира или за званием абсолютного чемпиона?
- За званием абсолютного чемпиона мира. Я говорил, что в профессиональном боксе один пояс – это ты не чемпион мира.
Когда ты завоевываешь один пояс и тебя называют чемпионом мира, а рядом еще у тебя три пояса и еще три чемпиона мира, которых в твоей весовой тоже называют чемпионами мира. Я не считал себя чемпионом мира, когда завоевал первый титул, потому что один чемпион должен быть.
- Все, кто за тебя болеет, хотят, чтобы ты дрался только с сильнейшими, только с чемпионами мира. Объясни, насколько это тяжело между промоутерами и каналами договориться?
- Если бы это зависело только от меня, то я бы уже отбоксировал и в 57 за все четыре титула, и в 59 за все четыре титула, и в 61. Не все зависит только от боксера и промоутера. Промоутер завязан с телевидением, а телевидение сейчас диктует, как, что, когда, с кем. Они платят деньги.
- Самый тяжелый бой из чемпионских? Линарес или дальше?
- Конечно, Линарес. Травма, нокдаун. Достаточно, думаю, аргументов.
- Кэмпбелл? Тоже олимпийский чемпион. Забегая наперед: говорили, что Лопес – твой самый большой соперник, но он – не самый большой.
- Кэмпбелл – олимпийский чемпион, но с Кэмпбеллом у меня лично не было никаких проблем, никаких вопросов к этому поединку. Потому что я сделал то, что должен был сделать, я контролировал, что я делаю и здоровый закончил поединок.
- А поединок с Педрасой? Расценивать надо, как первый поединок после травмы тяжелой.
- Да, тоже очень хороший поединок, который мне очень понравился. Да, несмотря на ссадины, несмотря на царапины, но бой был в одни ворота. Я не считаю, что получил какой-то урон в том поединке.
Поэтому Линарес. Потому что там я сначала пропустил удар – нокдаун, потом перед тем, как сделать нокаут Линаресу, я еще и серию какую-то там пропустил на ближней дистанции. Поэтому вот эти моменты складываются.
- Ну и плюс бой, который он давал – отличный.
- Да, если, как сказать это правильно. Если это помниться и об это говорить, то, конечно, да.
«Я не говорил, что Лопес слабый, но верил, что могу выиграть. Понимал, что на на характере буду вытягивать этот поединок»
- Можешь ли ты вспомнить первые встречи с семьей Лопеса? С чего начались эти разговоры? Он в один момент просто ворвался и ворвался благодаря своим разговорам.
- С Педрасой он уже шумел или нет?
- По-моему, он уже был в андеркарте у тебя.
- Да, значит это было до Педрасы, я не вспомню какой бой. Но после поединка, когда я спускался с ринга он подошел с Теофимо и говорит: «Это мой сын, он тоже боксирует в твоей весовой категории». Я говорю: «Ну, хорошо». Он говорит, типа: «Встаньте, я вас сфоткаю».
- Абсолютно позитивно подошел?
- Да, сфотографировались и вот мое первое знакомство было с ними. А после этого они начали ту игру, в которую они сыграли.
- Был какой-то момент зажигалки – когда с их стороны понеслось? Что-то было в лифте, или в коридоре – это отец Теофимо рассказывал.
- Они начали мягко говорить, что, мол, мы перейдем в его категорию, мы можем встретиться с Ломаченко, мы можем реально его одолеть. А после того, как мы встретились в холле гостиницы, вот после этого они уже начали свою игру.
- Что было в холле?
- Я заходил в лифт с Борисычем и услышал, как Лопес-старший кричит что-то в мою сторону. Я развернулся, а он начал говорить, что мой сын тебя порвет, мой сын тебя нокаутирует, он закончит твою карьеру. Ну, он агрессивно вел себя и, как я понял, он был выпивший.
Я ему ответил, что, говорю: «Не вопрос, давай веди своего сына сюда, прямо здесь и сейчас разберемся». Ему это не понравилось, он пошел ко мне навстречу и друзья, которые с ним были, они его придержали, забрали и завели в лифт. Вот это была первая ситуация.
- То есть они правильно сделали с точки зрения маркетинга, когда начали этот разговор – они подняли бучу. Ты говорил, что не заигрывал с публикой, но тоже своего роде трешток, что ты ожидал, что чемпионом станет Комми, а не Лопес. Это был ответ на все их выпады?
- Нет, так я на самом деле так думал. Я реально думал, что Комми победит. Но случалось то, что случилось, и я думаю, что в этом поединке, если бы Комми не пошел навстречу слишком рано, то бой мог бы продлиться совершенно в другом ракурсе, можно было увидеть совсем другой поединок.
- То есть ты думал, что твой соперник за абсолюта будет Комми?
- Да.
- Между вашими с Лопесом командами были тяжелые переговоры?
- Я так не думаю. Мы были согласны на все, и с нашей стороны не было никаких нюансов, которые мы добавляли бы или убирали бы их контракта.
- В твоем лагере была, как обычно, тишина. Больше недовольства было со стороны Лопеса. Он говорил о деньгах, о том, что он такой же чемпион, что ему не доплачивают. Боб Арум в интервью сказал, что ты согласился отдать часть гонорара Лопесу для того, чтобы этот бой состоялся. Это правда?
- У нас был такой разговор, у нас было такое намерение, но до этого не дошло. Я часть гонорара ему не отдавал, Боб Арум сам закрыл этот вопрос. Но я сказал Эгису: «Если стоит вопрос в деньгах, то я готов поделиться с ним, лишь бы этот поединок состоялся».
- Лагерь перед этим поединком прерывался из-за пандемии. Насколько тяжело, когда уже подходишь к спаррингам и перенос?
- Конечно, это не на руку ни мне, ни ему. Подготовиться на сто процентов не получается.
- Не переживал, что бой будут отменять или переносить?
- Переживал. Я переживал, даже когда мы подписали контракт. Что у кого-то могут найти вирус, что-то может произойти в лагере, кто-то травмируется и поединок не состоится.
- Верил или недооценивал Лопеса?
– Я не был самоуверен, я его не недооценивал. Я верил в свою победу и верил, что эта травма мне не помешает. Если мы делаем перенос, то я лечусь шесть недель. Через шесть недель объявляют о карантине; он проводит какой-то поединок – травмируется или теряет этот пояс. И что дальше?
- Тебе было принципиально забрать этот пояс именно у Теофимо?
- Мне было принципиально стать абсолютным чемпионом в тот момент, здесь и сейчас. Уже все было сделано. Бой был раскручен, на кону стояли четыре пояса. Ты, наверное, не совсем понимаешь?
- Скорее всего. У меня нет ни одного пояса.
- Я пытаюсь объяснить, что не знаю, что могло быть дальше. Если бы я отменил поединок, если бы мы его перенесли, я не знаю, когда бы смогли организовать бой и смогли ли бы организовать.
- У тебя сейчас было бы три пояса.
- Ну и что? Я верил, что могу выиграть и так. Я верил в это. Это не была недооценка. Я не говорил, что Лопес слабый, но верил, что могу и так выиграть. Плюс у меня был опыт с Линаресом. Я понимал, что на своих морально-волевых качествах, на характере буду вытягивать этот поединок.
«Мы сказали, что не будем пункт об реванше включать, если команда Лопеса считает, что мы хотим себя каким-то образом перестраховать»
- Если твоя серьезная травма плеча случилась в лагере, почему ты не попробовал перенести бой?
– Можно порассуждать, и пусть каждый поставит себя на мое место. Представляешь, у тебя сегодня шанс, ты его держишь. Ты не знаешь, что произойдет в мире завтра.
Вдруг пандемия так разойдется, что все позакрывается и это продлится еще год-полтора? Очень многое было поставлено на кон, очень много было сказано с его стороны.
МРТ большой проблемы не показало. Был диагноз бурсит. Он якобы дает боль, от него нужно делать уколы. Но когда уколы сделали, мне легче не становилось.
Плюс ты сделал укол – у тебя недельная пауза, на неделю вылетели спарринги. На вторую неделю начинаешь спарринговать – в среду или пятницу у тебя опять проблемы с плечом, ты опять идешь делать укол.
Так было три раза, и в один момент отец говорит: «Слушай, давай не будем боксировать, перенесем». Я отвечаю: «Да нет, куда перенесем? Все будет нормально».
- Когда Анатолий Николаевич предложил тебе перенести бой, ты сказал, что ты лучше закончишь карьеру. Это правда или нет?
- Да.
- Это ты говорил спокойно или психанул?
- Эмоционально, скорее всего. Но это были те слова, которые дали понять, что я не хочу отменять и переносить поединок.
- Можешь раскрыть сейчас тактику, которую вы готовили против Теофимо Лопеса?
- Должен был заставить его пойти вперед, заставить промахиваться и на его промахе проводить свои комбинации. Мы понимали, что это будет 12 раундов, я настраивался на 12 раундов, я хотел, чтобы это было 12 раундов.
Единственное, что я понимал, что не могу сразу же пойти вперед. Я до конца не мог прочувствовать нужную дистанцию. Я должен был его провалить и сразу же атаковать. Как только я прочувствовал, я начал включаться. Это была вторая половина поединка.
- Читал обвинения, что Анатолий Николаевич неправильно рассчитал тактику, что он сделал ставку на три раунда. Но какой тренер будет делать ставку на последние девять минут?
- Люди могут говорить и комментировать, что угодно. Со стороны они все профессионалы и все профессоры, которые знают, что нужно делать. Которые знают дело в тактике и стратегии.
- Но это был не тот Ломаченко. Я тоже не первый бой комментирую, но то, что ты не сразу включился – очевидно. Я не переживал до 3-4 раунда, а дальше понял, что что-то не так идет. Те ноги, про которые говорили Рой Джонс и Тайсон.
- Опять же, шесть раундов не те ноги? Я считаю, что как раз таки последние шесть раундов были без вопросов. Если мы сравним его первые шесть раундов, сколько он нанес урона мне, и вторую половину – урон, который нанес я, то я считаю, что это были разные вещи. Это были разные две половины.
- Сразу после боя ты сказал, что не согласен с записками судей.
- Нет, после боя я сказал, что не готов сразу же давать комментарий по этому поединку, потому что мне нужно вернуться домой и спокойно его посмотреть, а после этого я смогу прокомментировать.
Но я тогда сказал, что мне кажется, что я не проиграл поединок. И сегодня я это говорю: я не проиграл этот поединок.
- Сколько раз ты пересмотрел бой?
- Раз пять.
- Давай подсчет раундов от Василия Ломаченко.
- Я отдаю себе второй раунд. Первый раунд – его, третий – его, четвертый – его, пятый – его, шестой – под вопросом, но пусть будет его. Причем, эти все раунды я отдаю ему с предвзятым отношением к себе.
Если я буду рассматривать эти раунды как в боксе, по правилам, то это могут быть другие записки. Но пусть будет так: пять раундов в первой половине его, один – мой.
Берем вторую половину. Я отдаю 7,8,9,10 и 11 – себе, 12 – отдаю ему. Итого 6:6, ничья. А если ничья, то смотрим на негласное правило всех чемпионатов мира по боксу: 10, 11, 12 раунды. Если поединок проходит в равных условиях, то берем чемпионские раунды.
10 и 11 раунды выиграл я. 12 – он. 2:1.
По урону: шесть раундов его и шесть раундов мои.
И даже давайте возьмем как считали судьи. Даже если бы я в первой половине из его 6 раундов взял еще три раунда, то на записках я бы не выиграл поединок. А о чем это говорит? Это не о предвзятости говорит, а о заряженности. Судьи были заряжены. Там и не пахло тем, чтобы судили объективно, как-то честно.
- То есть ты считаешь, что до боя уже знали, кто будет победителем?
- Я не знаю, что это была за игра и чья это была игра, но я точно знаю, что это была чья-то игра. Конечно. Они понимали, что нокаут в этом поединке от меня – 20%. Соответственно, почему бы и не сыграть.
- Когда последний раз ты выходил на бой на 100% готовым? Когда не было травм до поединка?
- Такого не бывает. В лагере всегда что-то болит. Но здоровым часто выходил. Это на Лопеса выходил травмированным.
- Сейчас Лопес не прекратил вспоминать твою фамилию.
- Я вообще не представляю Лопеса, когда он говорит, чтобы это было что-то спокойное или нормальное.
- Команда Лопеса говорит, что ты убрал из контракта пункт о реванше. Правда ли это?
- Я вообще впервые узнал из его интервью, что у нас в контракте есть такой пункт, как реванш. До поединка с ним, до подписания контракта с ним, я подписывал контракты и не знал, есть у нас пункт о реванше или нет.
Это проверяет менеджер, а меня эти пункты никогда не интересовали. Когда он сказал, что мы обязательно будем бороться, чтобы включить пункт о реванше, то мы сказали, что не будем этот пункт включать, если они считают, что мы хотим себя каким-то образом перестраховать.
Потом он заявил, что я отказался от этого пункта. И сейчас продолжает насыпать. Он уже сказал, что если бы мы 100 раз отбоксировали, то 100 раз он бы выиграл. Я могу к нему обратиться: можем три раза отбоксировать, еще два осталось. Второй – это реванш, а в третьем мы будем выяснять, кто из нас на деле самый сильный.
- Насколько я сейчас понимаю, тактика на поединок исходила исключительно из ресурса плеча?
- Конечно, так и получилось. Я не мог боксировать с той тактикой, которую мы готовили до того, как травмировался. Поэтому мы все немного переиграли, и пришлось в первые шесть раундов взять паузу. Сохраниться, чтобы полностью не травмировать плечо, чтобы во время поединка не произошло так, что я не могу боксировать. Поэтому мы сохранились первые шесть раундов, а после этого включились.
В первой половине я уже и сам понимал, что проигрываю, что мне нужно включаться, надо забирать вторую половину.
- О чем думал между раундами, когда понимал, что проигрываешь?
- Ты начинаешь задумываться об этом, когда уже пятый раунд проходит, ты приходишь в угол и я себе в голове высчитываю и понимаю: первый раунд проиграл, второй выиграл, третий, четвертый – проиграл, вот после пятого вернулся – проиграл. Реально надо включаться и не проигрывать ни одного раунда.
- Болело плечо в бою?
- Нет, в тот момент не болело. Первые шесть раундов – нет. Но я и не бил ничего особо. Снизу, сбоку и особенно я должен был это делать передней рукой. Но я и не мог этого делать.
- Опять не получилось выйти на бой полностью здоровым у тебя. Лопес пытался бить много в живот. Когда ты закрывался локтями, была боль в плече?
- Нет. Оно у меня начало болеть, когда в конце я понимал, что, допустим, проигрываю поединок и его нужно вырывать – где-то в 8-9 раунде я понимал, что еще проигрываю поединок и мне надо добирать уверено раунды – я начал немного подключать боковой удар и на тот момент, конечно, оно у меня болело.
- 11-й раунд был лучшим, это был уже ва-банк?
- Ва-банк был в 12-м раунде. Я больше всего, по сути, в 12-м раунде и пропустил – где-то 3-4 удара, которые идут как очки по голове. Вот это был ва-банк. Ну а 11-й нет, я бы не сказал, что это ва-банк.
«Досадно было ночью после боя. Грустно. Тоскливо. Неприятно. И не хотелось ни о чем, ни с кем разговаривать»
- Лопесы после боя говорили, что это был грязный поединок, удары головой… Оцени этот бой, он корректным был?
- Что значит боднуть опасно головой? На видео и на повторе было видно, что я не бил.
- Они обвиняют тебя в грязных действиях.
- Они могут обвинять, могут говорить все, что угодно. Они говорят тебе на белое – черное. Это же не значит, что так и есть на самом деле. Есть видео, все видели поединок, все повторы, где мы сталкивались головами. Мы сталкивались, а не я бил головой.
Вот оценки судей, с которыми можно спорить – 109-119. Да, возможно, это чей-то сценарий, но всегда ж это факт – в Америке должен быть свой герой в боксе. Абсолютный чемпион, например. Возможно они получили его в такой способ.
- Согласен с тем, что ты не генерируешь деньги?
- Абсолютно согласен.
- Ты это понимаешь, но продолжаешь этого не делать. Я про трешток.
- Конечно. Потому что я потеряю себя, если начну заниматься этим всем. Хотя в этом интервью у меня все равно проскакивает трешток. Я не хочу, не говорю некоторые вещи, я не приветствую их, но мне приходится это делать. Приходится это делать только для того, чтобы подогреть интерес к поединку. Мне нужно это делать. Такая часть работы.
- Как тебе поведение и слова Боба Арума после поединка?
- Я не знаю.
- Вы не общались?
- Я после поединка сдал допинг-тест и вот так вот закончился этот бой. Мы собрали вещи и уехали домой, в Лос-Анджелес. Я на следующий день поехал на операцию, прооперировался.
- Ты до поединка знал, что тебе надо сделать операцию?
- У меня до поединка была запланировала операция. Была дата и время. Просто, когда они делали МРТ, они не видели то, что увидели, когда зашли камерой туда – артроскопом. Старая травма, которую он зашивал, она на двух швах надорвалась.
- Получается травма чуть ли не серьезнее, чем была.
- Да, это две травмы: надрыв старой и бурсит.
- Какой была вот эта ночь после боя?
- Досадно было. Грустно было. Тоскливо. Неприятно. И не хотелось ни о чем, ни с кем разговаривать.
- Возвращаясь к ощущениям в ту ночь. Все равно ты считаешь, что не перенести бой не было ошибкой?
- Нет, так должно было быть.
- Было очень много хейтеров, которые такое ощущение даже ждали твоего поражения. Но было много людей в мире бокса, которые поставили много вопросов: и по ходу поединка, и по счету. Многие сказали, что ничего не ясно, нужен реванш.
- Я тоже за это. Я хотел бы, чтобы был реванш. Он поставит все точки: точку в моей карьере, если я проигрываю этот поединок или точку – я забираю все пояса и двигаюсь дальше. А для него – ты послушай его интервью. До поединка он говорит, чтобы ставили на него деньги, он нокаутирует меня до третьего раунда. Потом оказывается, что этот бой прошел 12 раундов.
По ходу пьесы он менял сценарии свои. Теперь он говорит, что меня нокаутировал бы. Так кто тебе мешал? Чего ты меня не нокаутировал? Если бы я пошел раньше, он якобы меня нокаутировал бы. Так а кто тебе мешал? Я пошел на тебя во второй половине поединка, в 12-м раунде ты попал мне по голове. И что? И где? Где твой нокаутирующий удар?
Я считаю, что должен быть реванш. А примет он его или нет – я думаю, он его не примет, потому что они боятся. А боятся они потому, что знают о том, что я боксировал с травмой. Теперь они знают, что в следующем поединке никто не будет ждать и тянуть.
- Как оказалось, он тоже с травмой боксировал.
- С какой?
- Травма ноги.
- Какой ноги?
- Правой.
- И что? В чем это выражается?
- Он сказал, что был перелом.
- Какой перелом? Он в конце боя сальто прыгнул. Он поломал себе ногу, когда прыгнул?
- Если ты выиграешь в реванше, счет будет 1-1. Может сценаристы задумали большую трилогию?
- Может быть, я ж этого не знаю. Я не против, если так будет.
- Что дальше для тебя? Как ты это видишь? В 59 кг возвращаться?
- Нет, зачем мне это? Я не буду возвращаться. Я могу боксировать с теми, кто боксирует в 59 и, если поединок в будущем организуют, а мне скажут, что вариантов с Лопесом нет и вариантов для завоевания этих титулов нет – я ведь могу стать обязательным претендентом.
Я пока не закончу здесь, не опущусь в 59.
- Если не будет реванша, ты начнешь заново в топ-10 любой организации?
- Да.
- После поражения многие заговорили о несоответствии тебя 61 кг. Говорят, что ты не соответствуешь этому весу.
- Ну до этого я же выиграл три пояса, стал чемпионом мира по трем версиям. Получается, один из этих боксеров выиграл не честным путем и уже считается, что уже у меня проблемы в этой весовой категории?
Да, мне тяжелее боксировать, я же не отрицаю. Да, это не так, как в 59, как со своим весом и размером, но я так не считаю.
- Месяц после боя от тебя была тишина, вакуум. Почему ты молчал, ведь площадок, где можно высказаться хватает?
- В Украине?
- В Украине, в Америке.
- Я так не считаю.
- Почему ты молчал? Не верю, что тебе не звонили и не просили интервью.
- Не звонили. Знаешь, почему? Во-первых, может быть номера не знали. И я не со всеми буду разговаривать. Я люблю давать интервью людям, которые разбираются в этом виде спорта – это раз. И которые не перекрутят твою информацию, не вырежут самое горячее и кинут на заголовок.
Почему я сейчас говорю – я знаю тебя и даю тебе интервью.
- Не было желания помолчать?
- Было, конечно. Не особо хотелось первые две недели рассказывать.
- Вы сейчас с командой сели, пообщались, подумали. К чему пришли?
- К тому, что мы начали тренироваться, восстанавливаться. Ждем решения босса.
- Боба Арума?
- Да, как он решит, так и будет.
- Твой возможный поединок с Хэйни. Тебя туда больше отправляют Лопес, журналисты из США. Ты рассматриваешь такой поединок?
- Я не против, но сомневаюсь, что у Боба получится организовать такой поединок. Я за, просто мы на разных площадках. Хэйни боксирует на DAZN с Хирном, мы на ESPN у Top Rank.
- Лопес говорит, что готов боксировать со всеми, что он – суперзвезда. Мое мнение: ему не с кем сейчас боксировать, чтобы заработать, сорвать куш, кроме реванша. Может, для этого нужно PPV.
- Они понимают, что ему со мной не надо боксировать. Знаешь, почему? Он забрался на эту гору, очень повезло. Он захочет как можно дольше на ней пробыть. А отбоксировать со мной – это прийти, все положить и сказать: «Спасибо, было прикольно».
Они понимают это и не будут этого делать. Будут всеми способами говорить все, что угодно в нашу сторону о том, что нам нужно сделать то, нужно сделать это, чтобы боксировать. Но он понимает, что если будет реванш, то будет совершенно другая картина.
- От Эгиса никаких новостей?
- Новости такие, что он вроде как должен садиться за стол с Бобом и разговаривать. Пока этого не произошло. Они не встречались.
