«Нужно закрыть рот, и тогда все будет хорошо». Протесты в Беларуси глазами баскетболистки Левченко – она отсидела 15 суток в изоляторе
Эмоциональное интервью.
В Беларуси с начала августа продолжаются массовые протесты. Люди уверены: власти сфальсифицировали результаты выборов, чтобы президентом остался Александр Лукашенко. Среди недовольных — журналисты, артисты, спортсмены.
Баскетболистка Елена Левченко — в их числе. Она участвовала в мирных шествиях и постила фотографии в соцсетях. Позже эти снимки стали доказательством ее участия в том, что власти называют «беспорядками».
Левченко задержали в конце сентября, когда она пыталась улететь из Минска на лечение в Грецию. Из аэропорта ее доставили в участок и приговорили к 15 суткам ареста, а после — оштрафовали за фотографии.
Дело Левченко стало одним из громких за время противостояния властей и протестующих. Артем Комаров поговорил с Еленой о ситуации в Беларуси, ее задержании и заключении, сделках с совестью, планах и о том, каким она запомнит 2020-й.
«Как можно спать, когда такое творится, и как можно с этим соглашаться, я не знаю»
— Расскажите про движение «Свободное Объединение спортсменов Беларуси»? Как оно возникло и как вы туда попали?
— Когда люди одинаково думают, им свойственно объединяться. Это движение так и образовалось, у него нет руководителей. Когда нас спрашивают, кто у нас главный, мы отвечаем, что у нас главные — все.
— А как вы составили обращение в адрес Лукашенко?
— Я узнала об этом обращении, когда оно уже существовало. Просто были люди с одинаковым видением, и эти люди не были согласны с тем, что происходит в стране. Вот мы и начали подписывать обращение.
Мы сразу себя четко поставили: не принадлежим ни к какой партии, никого не защищаем. Наши требования с самого начала были простые и понятные: остановить фальсификацию выборов, выпустить политзаключенных, поддержать тех, кто был подвержен репрессиям. У нас было шесть пунктов.
Нам часто говорят, что мы предали власть. Но, понимаете, власть сейчас творит такие вещи… А где совесть? Где человечность? Есть же Конституция, которая гарантирует каждому гражданину соблюдение его прав. Получается, нужно поддерживать власть при всем том, что происходит? Для меня и для тех спортсменов, которые подписали обращение, ответ очевиден. Как можно спать, когда такое творится, и как можно с этим соглашаться, я не знаю.
— А все звезды белорусского спорта с вами согласны?
— К сожалению, нет. Есть очень известные спортсмены, которых знают во всем мире, и все, что они на сегодня сказали, это — мы за все хорошее и против всего плохого, мы за мир. Мне кажется, после 100 дней протеста и после 27 тысяч репрессированных так говорить уже не позволено.
Да мы все за мир, за соблюдение законов. Причем соблюдение не только по отношению к властям, но и по отношению к людям, для которых эти законы вообще-то и существуют. А выступления «за мир»… За какой мир? За тот, который в Северной Корее?
Насилие — это следствие. Говорить о причине означает взять на себя ответственность. К сожалению, сейчас некоторые белорусские спортсмены с мировым именем высказываются для галочки. Мы прошли точку невозврата, и лучше тогда вообще ничего не говорить, чем выступать за мир в общих чертах. Потому что в этом нет смысла. Нельзя уже быть на нейтральной полосе.
Знаете, некоторые люди просят не привязывать их к политике. Но мы все уже в политике, потому что в стране сейчас правовой дефолт. Нам, например, Конституция позволяет свободно выходить на мирные протесты, но, оказывается, нужно пойти в органы, сделать заявление и ждать решения, позволят ли нам выйти. О чем мы вообще говорим? XXI век, центр Европы.
Так что я не понимаю тех спортсменов, которые могли бы высказаться, но держат нейтралитет. Да даже хотя бы выскажите, что вы за власть — мы же стремимся к стране, где у каждого может быть возможность безнаказанно думать что угодно. Но нейтралитет в такой ситуации хуже всего. Вы же видите, что людей хватают, сажают, убивают…
— Может, они боятся?
— Согласна, идут репрессии, на спортсменов давят. Кого-то увольняют из сборных. Но даже при этом давлении люди все равно оставляют свои подписи. Понимаете, мы говорим о духовной силе нации. Для спортсменов это же смысл жизни — добиться чего-то, а они готовы жертвовать этим.
Но это лишь еще раз говорит о том, что страна тебя не ценит за спортивные качества и достижения. Просто нужно с кем-то согласиться, закрыть рот, и тогда все будет хорошо.
— Вы говорите о каких-то конкретных спортсменах?
— Я думаю, те люди, о которых я говорю, знают, кого я имею в виду. Мне кажется, не стоит их лишний раз выделять, это незачем. У нас, например, популярен футбол, есть одиночные виды спорта, в которых выступают очень известные белорусы. Очень много внимания в нашей стране уделяют хоккею. Здесь мы тоже ожидали поддержки, но, к сожалению, ее не было.
Знаете, в какой-то момент мы поняли, что призывать неправильно. Просто люди смотрят на то, что происходит, и делают вид, что ничего этого нет. В центре Европы столько людей не репрессировали с 1940 года, но куда проще жить и не думать, что в твоей стране избивают, убивают, сажают в тюрьму.
Когда я прихожу на марши, люди меня узнают. Для меня очень важно с ними общаться. Один раз ко мне подошла женщина, которая спросила, почему наши самые известные спортсмены молчат. Я ответила, что не могу отвечать за других людей, может, они что-то теряют. Она на меня посмотрела и сказала: «Елена, но если им есть что терять, то что тогда терять нам?» Я это никогда не забуду.
Задержание как часть показательной программы
— Как начинался ваш день 30 сентября?
— У меня не заканчивалось 29 сентября, спать не ложилась. Я собиралась улетать в Грецию, где у меня есть возможность проходить реабилитацию и тренироваться с командой. Самолет был ранний, в 8 утра, отец отвез меня в аэропорт, забрал машину и поехал домой. А я еще на подъезде к терминалу увидела милицейский автомобиль, который был развернут не по движению, а против него. Было понятно, что они кого-то искали. Но это я уже потом поняла.
Я зашла в аэропорт и пошла упаковывать сумки. Обернула их в целлофан и была готова идти на регистрацию, но тут меня кто-то похлопал по плечу. Я обернулась, там стоял милиционер, который сказал, что, к сожалению, вынужден меня задержать. Я спросила, по какому поводу, но тогда уже было очевидно, у нас участие в митингах — самый ходовой повод. Он мне так и ответил.
Он не хотел, чтобы я звонила адвокату, но я настояла. Сказала, что мать и отец будут думать, что я улетела, а на самом деле осталась, да еще и задержана.
— Они же могли вас задержать еще около дома, зачем такие сложности?
— Это было показательное выступление. Надо было дать понять остальным спортсменам, что с ними может быть. Они приехали в аэропорт и даже подождали, пока я запакую каждую сумку. Чтобы вы понимали, путь до аэропорта не такой близкий — под 50 км, смотря откуда в Минске выезжаешь.
— Вас повезли в участок?
— Меня вывели на улицу, где стояла самая обыкновенная машина, из которой вышли два человека в штатском. Ко мне подошли с протянутой рукой, держа в ней удостоверение. Сказали: «Чтобы вы потом не говорили, что вас арестовывают неизвестные». Я попросила показать еще раз, потому что очень быстро все было сделано, он сделал это еще раз — так же быстро. Я сказала, что не умею читать за секунду, но мне ответили, что так часто показывать не положено.
Все мои вещи запихнули в машину и хотели, чтобы я ехала посередине, как преступница, и чтобы рядом со мной с обеих сторон сидели милицейские. Но у меня рост под два метра, это же неудобно. Я сказала, что не собираюсь никуда бежать, и один из них все же пересел вперед. Меня недовольно повезли в Ленинское РУВД.
— Что чувствует человек, который был в часе от того, чтобы покинуть страну, а теперь едет в участок под конвоем?
— Находясь в сегодняшней Беларуси, никогда не исключаешь такое. Я ночью перед отлетом разговаривала с друзьями и говорила им, что у меня какое-то странное состояние. Ну не может сегодняшнее время быть спокойным. К сожалению, сейчас большинство белорусов живут в таком состоянии.
А так, конечно, испытываешь шок, когда такое случается. Мне кажется, для любого человека, который никогда не был арестован, это довольно сильные эмоции. Было тяжело поверить, что такое может с тобой происходить.
«Можно какое-то время играть с совестью в шутки, но в один день она сыграет шутку с тобой»
— Когда вас везли на суд, вы понимали, что штрафом, скорее всего, не отделаетесь?
— Я сначала даже не знала, что у меня будет суд. Когда меня привезли в РУВД, я попросила адвоката, но мне отказали и предложили ознакомиться с материалами дела. Я ответила, что делать это без адвоката, естественно, не буду. Через какое-то время меня куда-то повезли, а куда — не сказали. Только когда мы подъехали к Окрестино, я поняла, что это тюрьма. Меня отправили в изолятор. Я попыталась понять, сколько вещей из сумки мне надо взять с собой в камеру, поэтому спросила, на сколько я здесь. Ответили, что, скорее всего, на день, а потом меня оштрафуют и отпустят. То есть они даже сами были уверены в этом.
А потом — двухместная камера, к вечеру суд через Skype, две недели за решеткой.
— Какие у вас были условия содержания?
— Меня сначала отправили в очень грязную и отвратительно пахнущую «двухместку». Там была женщина, от которой сильно несло алкоголем. В камере были двухъярусные нары, матрасов не было. Я понимала, что это не курорт, но нужно же хотя бы спать на матрасе и пользоваться горячей водой. Меня быстро перевели в другую камеру, с матрасом, но проблемы тогда только начинались.
В изоляторе все-таки были матрасы и горячая вода, а потом меня перевели в здание напротив – Центр изоляции правонарушителей. Ну в тюрьму, то есть. В первую ночь нас было четверо, была горячая вода, туалет смывался. Камера была узкой и длинной: метров восемь в длину и где-то два с половиной в ширину. Я мерила по размаху рук. Небольшой проход, скамейка, узкий стол у нас были.
А вот 2 октября после завтрака охранник сказал нам свернуть матрасы и отдать их. Больше мы матрасы не видели.
В любом заведении, когда ты туда попадаешь, тебе должны объяснить правила. В нашем случае — озвучить правила содержания. У нас в камере висела памятка, в которой было сказано: после того как вы отсюда выйдите, оплатите 13,5 белорусских рубля за еду, которую вы тут едите. А рядом с этой памяткой что-то раньше висело, это было заметно. Очевидно, там должны были висеть правила содержания. Ну то есть мы должны были каждый день гулять, придерживаться расписания. Но этого не было, никто нам не рассказал наши права.
— Когда оказываешься в камере, не жалеешь о том, за что туда попал?
— Нет, у меня не было желания отмотать время и все вернуть. Это была моя гражданская позиция, по совести можно было поступить только так. Это же самое главное — быть честным с самим собой и засыпать ночью без угрызений. Ведь можно какое-то время играть с совестью в шутки, но в один день она сыграет шутку с тобой. От этого не уйти.
Я же точно знала, что я не совершила преступления, никого не убила, не воровала и не нарушала закон. Напротив, после того как я увидела эти условия и людей, которые там работают, моя позиция еще больше укрепилась.
И таких, как я, много. Белорусы сидят в этих изоляторах, выходят оттуда и все равно идут на митинги, выражают гражданскую позицию. Понимаете, народ в таком состоянии сейчас, что его уже не сломить. Люди просто идут по улице, а их хватают и шьют им уголовные дела. При этом ни одного уголовного дела из-за насилия людей с дубинками не заведено.
Новое дело и штраф за фотографии из инстаграма
— О чем вы подумали, когда узнали о новом деле?
— Я незадолго до выхода даже подруге по камере сказала, что у меня было предчувствие странное. Как-то все тихо было, а так не может быть. Никто меня на разговоры ни на какие не звал, никто не подходил… Я подозревала, что так просто все не закончится.
Я должна была выходить в четверг утром, а в конце рабочего дня в среду меня вызвали в коридор. Там стояли два молодых человека в штатском, которые рассказали о новом административном деле. Я им говорю: «Слушайте, я уже отсидела, мне завтра выходить». Мне ответили, что ничего не знают, вот им принесли бумажки, они еще раз позвонили и уточнили, что это действительно было новое дело. Откуда бы, вы думали, они его взяли? Фотографии из моего инстаграма, где я на митингах. Это же смешно.
Мне снова отказали в праве на адвоката, но больше всего я переживала за родителей. Я знала, что они будут ждать меня завтра утром…
— Соцсети обошла фотография, где ваша мама плачет на плече у папы.
— Когда я увидела это фото, почувствовала озлобленность, ненависть. Я просто не понимаю, как можно поступать так. Я не преступник, не уголовница, к чему эта жестокость? Ладно, будьте жестокими со мной, но оставьте в покое моих родных и близких, они не имеют к этому никакого отношения. Мои родители — пожилые люди, можно было элементарно предупредить их. Думаете, эти мучители о новом деле узнали в среду вечером? Они это уже давно знали и все запланировали именно так — хотели убить морально, психологически.
— Когда вы увидели эту фотографию, вы плакали?
— Да… Да, я плакала.
«Я сейчас как никогда горжусь быть белоруской»
— Для вас стало неожиданностью, что ваше задержание спровоцировало такую реакцию? Я видел посты о вас в аккаунтах людей, которые раньше не знали ни о существовании баскетбола, ни о митингах против Лукашенко.
— Ко мне на суде подошел мой адвокат и спросил, что может для меня сделать. Я ответила, что лучшее сейчас — это дать огласку всей этой ситуации и как можно больше говорить о том, что происходит в Беларуси. После этого ребята стали очень активно писать о моем задержании, это распространяли бывшие и нынешние игроки сборной, другие спортсмены, европейские федерации, женская НБА, многие игроки мирового уровня, с которыми я когда-то играла, и даже молодые баскетболистки, которые только недавно начали выступать в WNBA.
Если честно, я такой реакции не ожидала. Это очень приятно, но главное, что это дает огласку не только тому, что со мной произошло, а тому, что творится вообще. Больше людей стали обращать внимание на то, что происходит в Беларуси.
— Вы планируете вернуться на родину?
— Конечно. Я же гражданка Республики Беларусь, паспорт у меня с собой, я не отказывалась от гражданства. Не совершала никаких преступлений, не вижу причин убегать и прятаться. Сейчас я нахожусь в Греции потому, что хочу заиграть: перенесла коронавирус, и хотя болела в легкой форме, это все равно чувствуется. Вернуться после полутора месяцев в моем возрасте уже не так просто. Так что пытаюсь набрать форму.
Но когда-то обязательно вернусь, у меня семья в Минске. Конечно, меня могут опять незаконно задержать, но я стараюсь жить сегодняшним днем и не загадывать на будущее. Даю интервью и рассказываю о том, что происходит, потому что это действительно страшно, и молчать нельзя.
— Когда ваши внуки спросят у вас, что происходило в 2020-м, как вы им опишите этот год?
(этот ответ может показаться спланированным, но Елена начала отвечать в ту же секунду, хотя она предварительно не видела вопросов — «Перехват»)
— 2020-й год — это возрождение белорусской нации. Возрождение нации, которая на долгое время себя потеряла, люди не знали, кто они такие, у них не было внутренней силы. А сейчас нация настолько возродилась, в ней чувствуется сила, мощь, воля, люди встают и воюют за свои права. Поэтому этот год — какой бы он тяжелый ни был — для меня будет памятным.
Это тот год, когда мы узнали, кто наши соседи, с кем мы живем. Узнали себя лучше и поняли, насколько мы классные, поняли, что мы достойны свободы. Поэтому для меня этот год будет ассоциироваться с освобождением белорусской нации. Я сейчас как никогда горжусь быть белоруской.
Автор: Артем Комаров
Фото: Facebook Елены Левченко
