«Заполучить, несмотря ни на что». Как Арвидаса Сабониса пытались перевезти в США
Дэйл Браун готов был сыграть в дипломата из времён Холодной войны лишь бы заполучить центрового к себе в команду. Михаилу Горбачёву из Луизианы пришло, возможно, единственное в его жизни письмо, связанное с баскетбольным рекрутингом, и это послание было датировано 20-м июня 1986-го года. Браун написал следующее советскому лидеру: «Уважаемый генсек Горбачёв, мир движется всё стремительнее с каждым днём, и порою у людей из-за этой скорости нет даже шансов просто встретиться и обсудить что-то. С этой мыслью я еду в Москву с надеждой, что смогу встретиться с вами лично по поводу кое-чего, что, уверен, будет прекрасной возможностью улучшить взаимоотношения двух великих держав».
Этой «возможностью» была программа обмена. В совместном заявлении с Рональдом Рейганом во время их первой встречи на Женевском саммите в 1985-м, они в основном говорили об ядерном разоружении, но также Горбачёв напрашивался и на подобные «обмены». Они с Рейганом договорились о «полезности обменных программ» в «ряде научных, образовательных, медицинских и спортивных проектов» и поручили создать такие программы «соответствующим учреждениям в каждой из стран».
Был ли Дэйл Браун тем самым «компетентным учреждением»? Нет. Он просто был тренером, который побуждает людей к политическим действиям, взывая к их эмоциям, нежели к разуму. Также Браун был склонен к тому, чтобы проверять на прочность все ограничения. Прошлый сезон он начинал, находясь под следствием в NCAA (из-за возможных нарушений при вербовке молодых игроков) и ФБР (за возможное соучастие в попытке спортивного директора команды тайно записать разговор с одним из следователей NCAA), а также был близок к тому, чтобы Тайгерс, посеянные под 11-м номером, вышли в Финал Четырёх. Этот подвиг Брауна, которого оправдали по обоим делам, был сродни «Чуду на льду». Этими действиями он проверил, как «жарко» может быть. Это был исторически беспрецедентный, грандиозный и не самый честный план для осуществления одной сделки.
Браун предложил создать совместный баскетбольный лагерь Батон-Ружа и Москвы для молодых игроков, а также провести с командой университета Луизианы выставочный тур по Советскому Союзу. А СССР в свою очередь должен был на один сезон предоставить Луизиане услуги 21-летнего литовского центрового Арвидаса Сабониса (рост 7 футов 3 дюйма), который считался сильнейшим баскетболистом мира на любительском уровне. А поскольку ни один из игроков сборной СССР никогда не играл за американские команды, то Брауну не хотелось, чтобы эта программа обмена проходила по-тихому.
Также у Дэйла была идея, которую он хранил втайне до личной встречи. Она заключалась в том, что если бы того пожелали Рейган и Горбачёв, то стипендиальные документы Арвидас сначала мог подписать в Кремле, а затем и в Статуе Свободы. Из своего офиса в Батон-Руже 78-летний Браун так вспоминает те события: «Я хотел сделать большое дело для мира и «всех подобных штук». И сделать это постановочно, театрально».
Браун знал, что ему нужен центровой после ухода второгодки Джона Уильямса, так что тренер-оппортунист отправился, словно Дон Кихот, в путешествие в Литву, чтобы заполучить для Батон-Ружа Арвидаса Сабониса.
Брауну пришлось устроить «мозговой штурм» для своего плана в мае 86-го из-за необходимости, вызванной тем, что звёздный центровой Луизианы Джон Уильямс после второго сезона в университете решил выставиться на драфт и удивил этим весь тренерский состав. Для Тайгерс уже было поздно дозаявлять кого-то и им пришлось мыслить нестандартно и искать замену за пределами континентов. Браун вспомнил о 17-летнем Сабонисе, которого он видел по CBS в 1982-м, когда тот привёл советскую команду к победе в выставочном матче против Индианы Хузиерс.
Сабонис был настоящем откровением того 12-матчевого тура по Штатам, он переиграл будущего первого номера драфта Ральфа Сэмпсона из Вирджинии, а также показал творческий подход и редкое для игрока таких размеров видение площадки. «Что касается передач, то Сабонис был словно Билл Уолтон»,― говорит Браун. В то же время бывшая легенда Калифорнийского Университета – тренер и гуру «бигменов» Пит Ньюэлл утверждал, что Сабонис в «посте» более сильный проспект, чем Патрик Юинг.
Хоукс в 1985-м выбрали Сабаса в четвёртом раунде, но НБА аннулировала то решение, потому что Арвидас был моложе 21-го года. Трэйл Блейзерс в следующем году потратили на Сабониса пик первого раунда, но не смогли вытащить его из Литвы – ранее независимой республики на берегу Балтийского моря, которая вошла в состав СССР в 1940-м году. Интерес Арвидаса к НБА не имел никакого значения перед той решимостью, с какой перед Сеульской Олимпиадой 88-го Советский Союз стремился сохранить его статус любителя. Браун же предлагал обходной путь: Сабонис мог играть за Луизиану, сохранить своё право играть на Олимпиаде, улучшать свою игру в США и увеличивать стоимость его будущих контрактов в НБА, от которых СССР наверняка отрежет весомый кусок.
Несмотря на операцию на ахилле, Арвидас был включён в состав советской сборной и помог привести её к золоту на Олимпиаде 1988-го года в Сеуле.
У Дэйла не было связей ни с кем в аппарате Министерства Спорта СССР, и он даже никогда не общался с Арвидасом (тренер даже время от времени называл его Арвадисом и считал его латышом, а не литовцем). На публику попало то, что Браун сказал Тайгерс в 1977-м перед выставочной игрой со советской командой: «К чёрту коммунистов!». У него было четыре месяца, чтобы перевезти Сабаса в Америку и получить одобрение от NCAA. Вероятно, это была самая невероятная геополитическая задача по рекрутированию за всю историю. Когда Брауна спрашивали о том, как он оценивает свои шансы, то он говорил: «50 на 50».
***
Ассистент из Гонзаги Томми Ллойд в сентябре 2012-го уехал заграницу, и у него не было никаких иных задач, кроме как набирать новичков. Он и его босс Майк Фью знали, что им в 2014-м понадобится инъекция талантов, ведь к тому времени из команды уйдут форварды Сэм Доуэр и Келли Олиник, а разыгрывающий Кевин Пангос и атакующий защитник Гэри Белл-мл. станут сениорами. Ллойд вырос в Келсо, штат Вашингтон, и его семья рабочих часто принимала у себя студентов по обмену. У него была короткая профессиональная карьера в Австралии и Германии, и по всему миру он таскал за собой свою жену – Шанель, а летом, перед тем как его наняли в Гонзагу, он постоянно привозил в Спокан сильных иностранных игроков, включая будущих игроков НБА – Ронни Тюриафа из Франции и Элиаса Хэрриса из Германии. В ту поездку Ллойд надеялся посетить игры пяти лучших проспектов 1996-го года рождения среди европейцев, и особенно увидеть в деле Домантаса Сабониса – мощного форварда ростом 6 футов 10 дюймов, который играл в Малаге и был младшим из трёх сыновей Арвидаса и Ингрид.
В свои 17 лет Домантас, играющий за Уникаху, стал самым молодым игроком, который выступал за них в Евролиге.
Домантас, которого Арвидас однажды назвал «баскетбольным будущим моей семьи», родился 3-го мая 1996-го года, прямо между четвёртым и пятым матчем серии первого раунда между Джаз и Блейзерс, в которой Портленд уступил, а Сабас набирал в среднем 23.6 очка и 10.2 подборов за матч. Семья прожила восемь лет в Портленде, а братья Зигмантас (известный как Зигги), Таутвидас (Тути) и Домантас (Домас) крутились вокруг команды, да так, что чудаковатый Шиди Уоллес обращался к ним, соответственно, как к Сабонису-мл., Сабонису-мл.-мл. и Сабонису-мл.-мл-мл.
Арвидас покинул лигу после сезона-2002/03 и решил перевезти своих младшеньких, а также свою дочь Аусрину, на побережье Малаги вместо того, чтобы вернуться на родину, где его продолжают считать самым известным жителем, тем гигантом, что вёл за собой каунасский Жальгирис в чемпионатах СССР и помог новой свободной Литве выиграть бронзовые медали Олимпиады 1992-го в матче против Объединённой команды. Тути рассказывает: «Он думал, что нам в Литве трудно будет расти с ожиданиями от того, что ты ещё один из Сабонисов». В сезоне 2011/12 Домантас играл за Уникаху из Малаги, а также за литовскую сборную U-16, в то же самое время посещая старшую школу британского образца. Когда Ллойд приехал, то был доволен, узнав, что Домас свободно владеет английским и испанским языками и придерживает свой удовлетворительный литовский лишь для брани во время матчей, потому что зачастую судьи просто не могут его понять.
Ллойд получил контактную информацию о Домасе через бывшего скаута Блейзерс и агента Арвидаса в Испании Арутро Ортегу, который удостоверил Томми, что Домас всё ещё любитель. Гонзага первыми пытались его заполучить, и Домантас был заинтригован. «До нынешнего момента я никогда не задумывался о колледже, ― сказал Домас Ллойду. ― Я и не знал, что готов играть на таком уровне».
Ллойд убедился, что гонится за элитным проспектом, когда увидел нарезку с игры Литвы против Польши на Чемпионате Европы U-16, в которой Домас набрал 15 очков и 27 подборов. И у него был юрист в лице 20-летнего Тути, который фактически и руководил процессом заполучения Домаса, в то время как Арвидас исполнял обязанности президента Федерации баскетбола Литвы, а Ингрид управляла семейным отелем в Паланге. Тути отказался от шанса уехать его брату в США в возрасте 16-ти лет, и в итоге заключил первый профессиональный контракт с командой Клиникас Ринкон из второго по силе дивизиона испанского баскетбола. Он и Домас жили вместе в кондоминиуме в Малаге, который располагался в паре минут от моря Альборан.
«Больше всего я сожалею, что никогда не ходил в колледж, и я сказал Домасу об этом, ― говорит активный и гиперсоциальный Тути, который является противоположностью интровертам Арвидасу и Домантасу. ― Если ты недостаточно хорош в Европе, то до 22 лет будешь сидеть на скамейке»
Ллойд совершил ещё две поездки в Испанию и уговорил Тути и Домаса совершить официальный визит в Спокан в 2013-м. В этом рекрутинге приняли участие и несколько других школ, но братья имели сильное взаимопонимание с бодрым и живым ассистентом Загс (прим. – сокращение от Гонзаги), который всюду появлялся в одних и тех же синих слипонах от Converse и в какой-то мере держал с ними связь в текстовом мессенджере WhatsApp. Они сказали Ллойду, что «перед ними не стоит постоянно заискивать», к чему обычно привыкают новобранцы из США, так что писать Сабонисам каждый день нет необходимости. Прежде чем появиться в Америке с какими-то визитами, братья сказали Ллойду, что если Домас и пойдёт в колледж, то на 99 процентов это будет Гонзага.
***
Вы не могли просто так встретиться с парнем из Литвы. Браун решил, что ему нужно работать на более высоком уровне, чтобы привлечь Арвидаса. Ему нужен был помощник – американец с реальным влиянием в СССР, и он решил, что таким может быть миллиардер Арман Хаммер – глава Occidental Petroleum и известный филантроп. Хэммер вёл дела в Союзе дольше, чем любой из американцев, и к нему прислушивались Рейган и Горбачёв, причём до такой степени, что он помог убедить советского лидера в важности Женевского саммита.
Первое письмо о проекте имени Сабониса, написанное Брауном 23-го мая 1986-го, было пропитано лестью. Первый абзац: «Конечно, история признает в вас того, кем вы и являетесь – великим человеком». Далее: «То, что я пытаюсь сделать в маленьких масштабах, не сравнится с вашей фундаментальной работой по объединению нашего и советского народов». Заключение: «Я понимаю, что мои поиски Сабониса – лишь мечта. Дэйл Браун живёт мечтами. Пожалуйста, помогите мне».
Для верности 6 июня тренер-мечтатель написал другому американцу, который мог нашептать на ухо Горбачёву – Рональду Рейгану. В письме Браун официально предлагал программу обмена от Университета Луизианы: «Если Дипломатия «Пинг-Понг» работает, то почему и с баскетболом нельзя также»? Ровно также дело обстояло и с привлечением Сабониса, которое Браун рассматривал в историческом контексте: «Я видел Арвидаса Сабониса как Джеки Робинсон для международной дипломатии».
Результатом лоббирования некоторых хороших друзей стало то, что Браун стал получать ответы, в частности, от Нормана Винсента Пила – автора «Силы позитивного мышления», который получил Президентскую медаль «Свобода» в 1984-м. Марк Пэррис, директор американского управления по делам в Советском Союзе, написал от имени Рейгана. Это были воодушевляющие новости: они могли помочь с туром Тайгерс по СССР и в летней программе обмена, назвав последнюю примером той деятельности, которую президент Рейган стремился продвигать на прошлогоднем саммите в Женеве во время встречи с Генеральным Секретарём Михаилом Горбачёвым. Но были и разочаровывающие аспекты: во время напряжённых переговоров по поводу распространения ядерного оружия, Рейган не желал тратить политический «капитал» на привлечение игроков для Луизианы Стейт. Пэррис написал: «Мы не можем давать комментарии относительно вашего интереса в рекрутинге Арвидаса Сабониса, поскольку вам, несомненно, нужно обсудить это напрямую с господином Сабонисом и его тренером».
Контакт с Хаммером был более многообещающим. В преддверии Игр Доброй воли, в июне, он согласился презентовать Брауна в Москве официальным представителям Минспорта. Вдохновлённый этими словами, Браун забронировал билеты до Москвы и написал письмо Горбачёву. Но когда Дэйл добрался до столицы, то ему сообщили, что 88-летний Хаммер заболел и не может покинуть США. Остаётся под вопросом, смог ли бы Хаммер действительно помочь, ведь после его смерти было выявлено, что он помогал советскому шпионажу переправлять деньги в Америку ещё с начала 1920-ых, но без него у Брауна иссякли все возможности для встреч. Он сказал: «В России я был почти сам по себе».
Однако он толком нигде не показывался. Вербовка баскетболистов должна была проходить по-партизански. Браун отправился на финал Чемпионата мира ФИБА в Мадриде (который также являлся частью баскетбольного турнира Игр Доброй воли), где Сабонис играл за команду Советского Союза. Для NCAA это время было «мёртвым сезоном» и Браун не мог как-то общаться с игроками, но он связался с тем человеком, кто, по его мнению, смог бы поговорить с Сабасом напрямую.
Римма Янулявичюс, которая позже окончила университет Миссури по специальности «Журналистика», находилась в доме своих родителей в Чикаго, когда Браун позвонил и представился ей.
«Что вам нужно от меня?», ― спросила она.
«Мне нужен Сабонис».
Она попыталась сдержать смех. «Серьёзно? И вы думаете, что я смогу достать его для вас?»
«Так мне сказали».
Браун не может вспомнить, кто ему сказал об этом, или когда они точно в первый раз связались, но Янулявичюс была одним из немногих литовско-американских журналистов, которые работали в СМИ, а молва о литовцах в США была так повсеместна, что, по её словам, о её планах по поводу гранта от Knight Foundation на Играх Доброй воли могли узнать другие. Она встречалась с Сабонисом после турне советской команды в Индиане в 1982-м, но не общалась с ним после этого.
Тем не менее, она говорит, что выслушала предложение Брауна: «Не могли бы вы спросить у Сабониса о том, хочет ли он играть за университет Луизианы?»
Почему Янулявичюс согласилась на это, хотя задача было не чисто журналистской? Его родители вместе с сестрой Риммы сбежали из Литвы во время Второй Мировой войны и жили в лагере для перемещённых лиц в Германии, прежде чем иммигрировать в США. Римма родилась в Нью-Йорке в 1957-ом, затем переехала в Чикаго, где в районе парка Маркетт жила сплочённая литовская община. Римма говорит, что в детстве её «воспитывали так, чтобы спасти Литву». Вот что она помнит о том времени: «Это было нашей миссией: сделать что-то или что-то для кого-то, чтобы быть уверенными в том, что Литва станет свободной. Я знаю, что это звучит странно, но в точности так оно и было».
Ты не могла спасти Литву лично, но может ты могла спасти одного литовца. Ты могла поехать в Мадрид, а затем в город Ферроль на северо-западном побережье, где СССР проводили матчи группового этапа, снять себе номер в одном с командой отеле, а также ты могла проскочить мимо охранников у входа. Ты могла ночью 9-го июля, после победы СССР над Уругваем 111-62, позвонить в номер Сабасу, и уговорить его и защитника Римаса Куртинайтиса встретиться у тебя в номере этажом ниже. Ты могла устроить на следующий день встречу с Арвидасом и в более безопасной обстановке, на улице, задать ему вопросы. Янулявичюс провернула всё это. Она была очень находчивой.
Янулявичюс спросила Сабониса, хочет ли он играть в США. Он ответил «да». Арвидас даже не знал, что 17-го июня был задрафтован Блейзерс. Римма спросила его, интересует ли его игра за университет. Он улыбнулся и сказал: «Да».
Янулявичюс вспоминает, что после этого спросила: «Как мы воплотим это в жизнь? И он посмотрел на меня, словно на Золушку и сказал, что не знает». Всё как в хорошей сказке, только нельзя сделать её явью. Янулявичюс вспоминает: «У меня как будто были звёздочки в глазах. Он не знал, что может произойти. Это был Советский Союз. Вы не могли ничего сделать. И вы точно не могли ничего сделать, если были Сабонисом. Они постоянно следили за ним».
Янулявичюс провела короткую встречу с Брауном и сказала ему, что Арвидас хочет играть в Штатах, и он знает о Луизиане Стейт. Она вручила тренеру подробное письмо, в котором говорилось о том, что она подняла тему о дезертирстве: «В беседе со мной он подчеркнул, что не будет сбегать (из-за лояльности семьи), так что если положение дел таково, что ему нужно поехать в Сеул и сыграть там, то он это сделает, и лишь затем рискнёт получить допуск для игры в профессионалах… Прежде всего, он акцентирует внимание на том, что хочет, чтобы всё было сделано по правилам и легально. Он боится уголовного преследования своей семьи и друзей, так что если встанет выбор между побегом или тем, чтобы остаться, то Арвидас останется».
Янулявичюс планировала в июле связаться с Сабонисом в Вильнюсе, где она могла передать его письменные ответы Брауну. Но когда время пришло, то Сабас просто перестал отвечать на звонки. Янулявичюс и Браун потеряли его след.
***
Арвидас не поехал с Домасом на его официальные смотрины в Спокэне в августе 2013-го. Он сказал следующее Домасу и Тути: «Что я буду там делать? Езжайте и отдохните».
Когда они регистрировались в отеле «Дэвенпорт», то Ллойд забронировал им места под фамилией Хомичюс. Частично это было шуткой, ведь Вальдемарас Хомичюс был давним партнёром Арвидаса и разыгрывающим советской и литовской сборных, но по большей части, именно так можно было спрятать Домаса от охочих до него людей. Все в сфере баскетбола знают, что те, кто приезжают в Гонзагу, останавливаются в «Дэвенпорте». Польскому центровому Пржемеку Карновски, одному из первых найденных Ллойдом в Европе игроков, постоянно звонили в этот отель и обсуждали с ним возможности для дополнительных встреч во время соревнований.
В Спокане Сабонисов у себя также принял сын члена Зала Славы – разыгрывающий Гонзаги Дэвид Стоктон, чей отец Джон является рекордсменом НБА по количеству результативных передач за всю историю. Джон сказал Дэвиду, что Арвидас «был великолепным пасующим и великим игроком, хоть он и еле двигался», когда в свои 30 лет наконец добрался до НБА. Дэвид рассказал Сабонисам, что полученная в качестве подарка после полуфинала на Олимпиаде 92-го знаменитая «варёная» майка с логотипом «Grateful Dead» была одной из любимых у его отца, прежде чем полностью выцвела.
Братья занялись тьюбингом на реке Спокан, сыграли выставочный матч с некоторыми баскетболистами Гонзаги и получили предложение от Фью и Ллойда, продиктованное недавними событиями. Двумя месяцами ранее канадец Келли Олиник был выбран на драфте НБА под 13-м номером сразу после своего первого сезона в качестве основного игрока и попадания в символические команды All-America.
Этот мощный форвард ростом семь футов в атаке мог играть и спиной, и лицом, и эту роль Домас смог бы примерить на себя. «Твоя игра найдёт своё выражение в нашем стиле. Мы не будем принуждать играть тебя на позиции пятого номера», ― сказал Ллойд.
Они чувствовали, что в первый сезон умения на подборе дадут Домасу, как минимум, какие-то минуты в стартовой пятёрке. В погоню за Сабонисом включились и главные университеты конференции – Орегон, Аризона Стейт, и Техас, позже попытался вклиниться и Дьюк, но Ллойду всё равно нравились его шансы на успех. «Если я опередил всех скаутов в Европе, то мне казалось, что я мог отвадить от Домаса все эти университеты. Потому мы что мы одни из тех, кто может смело сказать, что сделали из зарубежных игроков своих звёзд», ― говорит Ллойд.
В сезоне, предшествующем его поездке в Спокан, Домас вырос до высшего дивизиона испанского баскетбола, и в свои 17 лет стал самым молодым игроком Уникахи, который когда-либо принимал участие в Евролиге. В среднем он играл 9.3 минуты за матч и был бэкапом для опытных игроков. Вот что сказал про переход в колледж 30-летний партнёр Домаса по Уникахе, бывший форвард Мэриленда и член сборной All-America, Ник Кейнер-Медли: «У Домаса адаптация в университете будет отличаться на 180 градусов от того, через что проходят другие парни. Почти все приходят в статусе звезды своей школьной команды и звезды AAU, а затем на новом уровне их «унижают», в то время как Домас здесь через скромные игровые минуты шлифует свою игру».
Для Домаса, чья игра в Испании основывается на подборах и заслонах, игра в американском колледже позволит расширить свой арсенал и стать полноценной звездой.
Во время игр за Уникаху Домас выполнял черновую работу на подборах и при постановке заслонов, а на тренировках был спарринг-партнёром для игроков стартовой пятёрки. Кейнеру-Медли (рост 6 футов 8 дюймов) нравится рабочая этика Сабониса. Он был удивлён, как много усилий требуется для того, чтобы сдержать юношу на подборе, и в этой борьбе Домас получал так много синяков, что Ник настоял на том, чтобы младший из Сабонисов стал носить наколенники. Ветеранам он нравился ещё больше – Домас не кичился тем, что он Сабонис, и кажется, что он наслаждался этой «дедовщиной» и разными приколами над новичком вроде тех, когда его вынуждали освободить все выбранные им кресла в самолёте. Но когда появилась тема об университете в США, то все бывшие игроки колледжей из Уникахи были непреклонны в своём мнении, что такой переезд пойдёт на пользу Домасу. «Не было похоже на то, что его пришлось как-то убеждать, ― говорит Кейнер-Медли. ― Мыслями он уже был готов.
Арвидаса также не нужно было уговаривать. Тути так рассказывает об этом: «Поначалу он не был заинтересован идеей об учёбе в колледже, потому что в прошлом литовцы уже уезжали в США и не добивались успеха (к примеру, игрок литовской сборной Мартинас Поцюс томился на скамейке Дьюка в период с 2005-го по 2009-й). Арвидас считал, что игра на профессиональном уровне здесь, в Испании, даст ему больше в плане роста как игрока». Но каждый раз при вопросе Арвидаса о том, где же Домас будет учиться, младший из Сабасов отвечал: «Я поеду в Штаты». Он думал, что для попадания в НБА это лучшая дорога, а также Домас хотел получить тот опыт, который отнял у него Тути.
Некоторые сомнения появились, когда Уникаха предложила Сабонису трёхлетний контракт на сумму примерно в 500 тысяч евро (около 630 тысяч долларов). Семьи не нужны были деньги, но Арвидас посоветовал Домасу внимательно прочитать контракт, а затем Сабас-старший спросил: «Так что насчёт того, что Гонзага будет более лучшим местом, чем Испания?»
Арвидас уже дал Домасу что-то от своего роста и что-то от своего набора навыков, но когда пришло время для окончательного решения, то Сабонис-старший предоставил Домантасу ещё кое-что, чего не было у его отца в 80-х. «Он дал мне свободу, много свободы», ―говорит Домас.
Благодаря заграничным поездками и настойчивости тренера Гонзаги Ллойда, Домас сменил зелёные цвета Уникахи на синие цвета Гонзаги.
Домас выбрал Гонзагу. Арвидас никогда не общался с тренерами Загс, но он подписал стипендиальные документы и 15-го апреля 2014-го, на пресс-конференции Литовской федерации баскетбола, объявил о том, что его сын уехал играть за американский университет.
***
Браун всегда цеплялся за то, что было, по его мнению, крайне важным – этот «неуловимый» литовский «большой» был интересен, и Дэйл продолжал свою работу. Он подал прошение в NCAA, чтобы Арвидаса зачислили без прохождения ACT или SAT, и постоянно бился с ксенофобами из времён Холодной войны, которые не могли понять, что Сабонис был не «красным» коммунистом, а гражданином Литвы.
После того, как конгрессмен-республиканец Майк Томпсон узнал о плане имени Сабониса, то во время заседания Комитета по образованию штата Луизиана он отметил: «Я полагаю, что буду еретиком и борцом с предрассудками, если скажу, что Дэйл Браун неправ. Но мы быстро убьём баскетбол в Юго-Восточной конференции, как только дадим русскому победить». Газета «Baton Rouge State Times» провела телефонный опрос среди местных жителей, который, по мнению Томпсона, не был нисколько не предосудительным, и спросили о том, должен ли Браун давать стипендию «советскому гражданину». Результаты были такими: «нет» ответили 62.8 процента респондентов, 18.6 процента сказали «да» и воздержались от ответа ещё 18.6 процента.
Браун много путешествовал по миру и вербовал игроков-иностранцев для Луизианы Стейт с 1972-го, так что он не страдал стереотипами такого рода. Тогда Браун сказал: «Мой ответ всем людям с таким мышлением – проверьте своё генеалогическое древо. Я был в Москве на День Благодарения, но смотрел видеонарезки с той великолепной сцены в Нью-Йоркской гавани с президентом Рейганом, Кирком Дугласом и Анджелой Лэндсбери. Вот на этих основах стоит Статуя Свободы. Эти «леса» возводятся здесь не для того, чтобы разнести статую. Они здесь, чтобы сохранить её. Вспомните о Нурееве и Барышникове. Может вы читали в журнале «Parade» о женщине с IQ в 240 единиц. Она – иммигрант. Откажем ей в праве нахождения в США? Сабонис не такой ублюдок, как иммигранты из Кубы, высадившиеся в Майами. Если вы действительно настолько самодовольны, то я аплодирую вам. Предлагаю вам вернуться в Северную Дакоту и вернуть земли индейцам Сиу, потому что мы просто брали их в аренду».
В августе Браун ответил согласием на предложение о помощи своей программе обмена, которое поступило от Пэрриса и координатора американо-советской обменной инициативы Стивена Райнсмита. Таким образом Браун наверняка добился бы встречи с глазу на глаз с официальными лицами в СССР, и этот способ сработал. Дэйл приехал в Вашингтон вместе с научным руководителем и по совместительству представителем Университета Луизианы – Дональдом Рэем Кеннардом. 20-го августа они обсудили свой план по рекрутингу Сабониса с уполномоченными лицами в советском посольстве. Браун был шокирован тем, что ему позволили эту встречу; Кеннард говорил Дэйлу, чтобы тот не махал руками, ведь он верил в то, что на потолке находились скрытые камеры. Но тренер был встревожен приёмом. Вот что Браун рассказал репортёру о той встрече: «Они были любезными и всё такое, но я знал, что на самом деле они чинили мне препятствия».
Браун надеялся, что встреча прошла достаточно хорошо, чтобы можно было продолжить диалог в Москве. В интервью CNN 23-го августа он ещё раз попросил Горбачёва о Сабонисе, но не получил ответа. Время было на исходе: осенний семестр в Луизиане начинался 2-го сентября, и Браун полагал, что последний шанс на зачисление Сабониса будет 15-го сентября. Так что последней попыткой заполучить Сабаса будет Клубный чемпионат мира в Аргентине, проходящий с 9-го по 14-е сентября.
Янулявичюс уже вернулась в Миссури, когда с вопросом ей позвонил Браун: «Ты хочешь поехать в Аргентину? Тогда тебе нужно выезжать завтра».
Это была очередная поездка для помощи общему делу. Получив одобрение профессоров, Римма прилетела в Буэнос-Айрас и получила аккредитацию как репортёр из университетского журнала «Tiger Rag» (Янулявичюс не может вспомнить, кто же тогда ей оплатил путешествие, но это точно была не она; Браун же говорит, что не оплачивал какие-то счета, ведь это было бы нарушением в рамках NCAA). Римма приехала туда, чтобы написать статью и понять, как далеко Арвидас готов зайти ради того, чтобы попасть в Америку. Она сказала Брауну, что готова сделать всё необходимое. «Я бы лично вывела Сабониса из посольства, ― говорит Янулявичюс, ― и ударила бы по яйцам любого, кто попытался бы мне помешать. Но это было невозможно для него».
Арвидас не хотел говорить, а тренер Владас Гарастас сказал Янулявичюс следующее: «Мы решили, что следующие два года до Олимпиады в Сеуле он должен оставаться в Советском Союзе». Больше нечего было обсуждать. Янулявичюс наблюдала, как Жальгирис выигрывал кубок с Сабонисом, играющим не в полную силу. Тем летом Арвидас в первый раз начал испытывать проблемы с ахиллом, что в результате привело к более серьёзным проблемам с ногой, а Римма сообщила Брауну о дальнейшей невозможности рекрутинга Сабаса.
Как рассказал Дэйл, по причине этой поездки к ректору Луизиана Стейт Джиму Уортону наведывались два сотрудника Госдепа США и просили его прекратить эту погоню за Арвидасом, опасаясь возможной политической ситуации (Янулявичюс, после замужества Видмантас, сейчас живёт в Литве и работает в американском посольстве в качестве главной по связям с общественностью). 18-го сентября Браун выступил с заявлением, сообщив, что «прекратил свою деятельность» по заполучению Сабониса. Тренер сказал, что у него нет сожалений.
В середине октября в Луизиану пришло письмо от секретаря Федерации баскетбола СССР Платонова. В нём было написано следующее: «Спасибо за Ваше письмо и приглашение Арвидасу Сабонису играть за команду Университета Луизианы. Мы высоко ценим ваш интерес к тому, чтобы советский игрок выступал в чемпионате NCAA…. Арвидас планирует продолжить обучение в Литовской сельскохозяйственной академии, играть за Жальгирис и национальную сборную. Он, и правда, наслаждается той поддержкой и признанием, какие ему дают баскетбольные болельщики в Советском Союзе».
По крайней мере, они хотя бы ответили.
***
Последним для Ллойда шансом увидеть Домаса в игре перед тем, как тот отправится в Гонзагу, был Чемпионат Европы U-18, который стартовал 24-го июля в турецкой Конье. Первый матч Литвы на турнире был против Франции и прошёл в тренировочном зале Муниципального спорткомплекса. Это было раннее утро 27-го дня месяца Рамадан в самом религиозном мегаполисе Турции, так что местных болельщиков на трибунах было немного. Также людей было мало из-за того, что единственными туристическими достопримечательностями города были могила поэта 13-го века Джалаладдина Руми и танцоры-дервиши, чтящие своё духовное наследие. Ллойд приехал, чтобы посмотреть там на Домаса и заполучить его, а Тути был там, потому что знал, что скоро расстанется с братом и соседом по комнате в кондоминиуме.
«Я знаю, что между ними большая разница, ― сказал Тути во время первой половины. – Мне не довелось видеть много игр отца вживую, но когда я сейчас смотрю на Домаса, то вижу так много сходства между ним и папой на старых видеонарезках. Мне всегда не верят, но это вижу я, это видит мама и видит Зигги. Это проявляется в мелочах».
Домас – левша ростом 6 футов 10 дюймов, которому не хватает джампера или «скайхука» его отца, Арвидас же правша ростом 7 футов 3 дюйма, который был одним из величайших игроков всех времён, но они оба молчаливы вне площадки и склонны к вспышкам во время игры, оба выказывают чувства в яростных выражениях и орут что-то непонятное своим опекунам. Тути видит их общее в передачах одной рукой за плечом из «поста» и в том, как они превращают передачи после подбора в своеобразную форму искусства.
«Взгляните на него, когда он подбирает, ― сказал Тути после того, как Домас взял подбор в защите и шёл к показателю в среднем 12 подборов за игру на турнире. – Они борются за подбор в одном стиле – просто пускают мяч в щит до тех пор, пока не заполучат его. И когда Домас забрал мяч, то он не отказывается от того, чтобы отдать нормальную передачу. Он пару раз прокрутит руки с мячом, или подбросит его одной рукой, или бросит вперёд из-за спины – всё, что делал мой папа.
Позже он получил вопрос, намеренно ли он так поступает, на что Домас пожал плечами и сказал: «Я даже понятия не имел, что так играю».
После всех матчей Евро U-18 скауты, тренеры и журналисты собирались возле отеля «Хилтон Гарден Инн», единственного места в Конье, где во время Рамадана подавали напитки. Беседы в первый вечер сводились к версии Арвидаса 1986-го года, о которой все говорили с почтением и грустно, зная о том, что в 1987-м у Сабониса на горизонте маячили два разрыва ахиллова сухожилия.
«Он всё ещё иногда вспоминает тот данк через Дэвида Робинсона», ― говорит Тути про своего отца, который думает об одном из самых знаковых моментов финальной встречи Чемпионата мира 1986-го, где встречались сборные США и СССР.
«Некоторые вещи, что он вытворял, были просто невероятны. Ты действительно получил и мамины гены», ― сказал Ллойд.
Тути знал этот момент финала 86-го слишком хорошо; он буквально изучил его на YouTube. «Кольцо Арвидасу по грудь, Робинсон стоит под ним, отец кричит, а затем в следующем владении забивает трёхочковый».
«И, вероятно, отдал передачу в следующем розыгрыше, ― добавляет ассистент тренера команды из Тихоокеанской конференции. – Очень плохо, что он не смог попасть в Штаты раньше».
«Но он же не переживает об этом, верно?» ― спросил Ллойд у Тути.
На что Тути отвечает: «Иногда отец говорит, что ему нравится всё, что он сделал. Но иногда, если я и Домас спрашиваем его об этом, то он может задаться вопросом «А что, если бы я смог приехать раньше?», но у него нет никаких сожалений».
***
В апреле 1988-го СССР позволили Арвидасу приехать, но не играть. Его операция на ахилловом сухожилии в Литве была проведена поздно, и владеющие правами на Сабаса Трэйл Блейзерс предложили для реабилитации услуги своих медицинского и тренерского персоналов.
В долгосрочной перспективе лучшим планом для сохранения здоровья Сабониса было бы предоставление ему отдыха, но советская сборная заставила его выступить на Олимпиаде 88-го (сборная СССР взяла там золото). Когда Сабасу разрешили играть на профессиональном уровне в 1989-м, то Арвидас физически чувствовал себя не готовым к НБА, и так было до тех пор, пока он в 1995-м не прибыл в Портленд. Сабонис назвал это «последним шансом». Вот что вспоминает об этом Арвидас: «Если бы я не приехал тогда, то никто не захотел бы иметь со мной дело».
Хотя Арвидас и был задрафтован Блейзерс в 1986-м, ему пришлось ждать почти десять лет, чтобы попасть в НБА. Хоть он и прошёл свой пик и ему мешали травмы, но Сабонис зарекомендовал себя как один из лучших «больших» за всю историю игры.
В тот сезон родился Домас. Пока он рос, то слышал лишь немногое о запретах со стороны СССР в жизни Арвидаса. «Он просто сказал нам, что ему приходилось следовать правилам, потому что ты не мог чем-то рисковать», ― рассказывает Домас. Пока история о Луизиане Стейт не сходила с заголовков американских газет, для Арвидаса она осталась едва замеченной. В интервью для «Sports Illustrated» 2011-го года он сказал это: «Я никогда не думал много о тех вещах, потому что их осуществление было невероятным». Этим летом, отвечая на просьбы об интервью, Арвидас лишь передал через Тути, что он не знал ничего ни о письме Брауна, ни о его визите в посольство, потому что «такие вещи строго контролировались в Советском Союзе».
Браун никогда не говорил с Арвидасом. Тайгерс так и не устроили тур по СССР, а Дэйл так и не сумел воплотить в жизнь свою программу обмена молодых игроков. Он перестал пытаться заполучить советских игроков и покинул Тайгерс после сезона-1996/97. В тот же год Луизиана Стейт заполучила студента по обмену из постсоветской России – Ирину Слитсан. Она приехала в Батон-Руж из Санкт-Петербургского политехнического университета в возрасте 20 лет, получила степень в области управления информационными системами и позже получила работу в компании «Chevron». Она вышла замуж за американца Кейна Прествуда и сейчас растит маленькую пятилетнюю дочь, живя недалеко от Хьюстона. После рождения Кэти она перевезла в Америку и свою мать, Антонину.
Ирина нашла этот университет через американского друга по переписке, когда тот спросил её, что ей было бы интересно изучать в Штатах, а затем он был так щедр, что помог получить ей стипендию и оплатил расходы на проживание. Этот друг не был фанатом бюрократии и разочаровался, ведь консульство США в Петербурге в 1992-м отказало Ирине в праве въезда, когда он привёл её туда, но в конечном итоге он сумел помочь Ирине правильно оформить все документы.
Тот друг первым написал Ирине в 1986-м году, но ей потребовалось целых четыре года, чтобы дать ответ. Антонина выбросила первое письмо, полагая, что общение с кем-то в США может быть опасным. «Она выросла во времена Сталина, ― говорит Ирина, ― когда в один день ваш сосед мог вдруг исчезнуть и закончить в лагере для заключённых, вот поэтому она и боялась КГБ». Антонина и её дочь встретили того друга по переписке в июле 1986-го, когда они были в Москве во время Игр Доброй воли. Ирина играла с новой игрушкой – пластиковой лошадью с экипажем, и так как их семья была бедной, то это была самая дорогая игрушка в жизни девочки. Тогда в парке Горького с ними попытался завести разговор один мужчина.
Ирина была развитым не по годам ребёнком, который прошлой зимой во время Женевского саммита попал в репортаж русского телевидения. Девочка верила в обычные для той эпохи вещи – то, что американцы – это ядерные милитаристы, которых Горбачёв пытается вразумить. Тот американец не говорил по-русски. Обе Слитсан знали совсем немного из английского. Ирина нарисовала голубя на песке, который помог ей задать особенно трудный вопрос для 10-летней девочки: «Вы здесь с миром или войной?» Ответ мужчины был искренним и дипломатически корректным, так что они договорились обменяться адресами. Она получила визитную карточку, на которой было написано следующее: «Дэйл Браун, баскетбол, Университет Луизианы». Он был просто тренером, убивающим время в, казалось бы, совершенно напрасной поездке.
Фото: РИА Новости/Юрий Абрамочкин; Gettyimages.ru/Susan Allen Sigmon; РИА Новости/Дмитрий Донской; unicajabaloncesto.com; instagram.com/tsabonis22; РИА Новости/Улозявичюс Аудрюс, А. Бочинин; instagram.com/dsabonis11; Gettyimages.ru/William Mancebo; РИА Новости/Владимир Родионов; Gettyimages.ru/Jonathan Ferrey
