«Таможня провела мои сумки через сканер – бронежилеты, дубинки, каски». Главное из интервью Сергея Стаховского
Первая ракетка Украины рассказал «Цензор.НЕТ» о Майдане, войне, нынешней власти и интересе теннисистов к Украине. Tribuna.com выбрала самые любопытные моменты.
Первая ракетка Украины рассказал «Цензор.НЕТ» о Майдане, войне, нынешней власти и интересе теннисистов к Украине. Tribuna.com выбрала самые любопытные моменты.
О Майдане
«Когда все у нас в Украине началось, я был здесь; ходил на Майдан за 8 дней до расстрела людей. И случившееся потом для меня было абсурдно: в центре столицы страны погибло более 100 человек?! У меня бабушка живет рядом, все происходило практически у нее под окнами.
Я был внутри Майдана, за всеми этими пропускными пунктами. И для меня было очень странно, что, когда ты приезжаешь за границу, включаешь телевизор – а там говорят, что у протестующих, там, оружие…Это при том, что, заходя внутрь, ты на самом деле видел у людей изоленту, поролон – чтобы им было не больно. Плюс каски и дубинки. Вот и все оружие, которое я там видел.
Самая тяжелая фаза началась в том момент, когда у меня было начало американской серии: Индиан-Уэллс и Майами. Каково было следить? Естественно, фигово. Дни проходили так: вроде бы как потренировался – а потом залез в Интернет и часами там сидишь, пытаешься понять, что происходит. Это было очень тяжелое состояние – и для спорта в том числе. Все-таки здесь живут родители, куча знакомых, друзей. Я родился в Украине, это моя страна, за которую мне всегда больно. И тогда, и сейчас».
О нынешней власти
«Я был слишком молод в дни Оранжевой революции – хотя тогда, помню, мне казалось, что вот оно! Все будет по-новому, система заработает. Ну, а здесь у меня было ощущение, что это не то, что уникальный шанс – это шанс в десять раз больше того, что был у Ющенко после Оранжевой революции. Я видел, что здесь была феноменальная поддержка населения, желание что-то изменить. Но, к сожалению, произошла смена власти при той же системе. По крайней мере это то, что сейчас вижу я.
Суть в том, что они (власти. – прим. Tribuna.com) понимают, что третьего шанса никто не даст, и поэтому стараются использовать второй. По максимуму. Ну, вот если мы возьмем Верховную Раду при Януковиче и сейчас – на сколько процентов изменился состав парламента? То есть 50% тех, кто был там при Януковиче, остались. И маємо те, що маємо».
О том, почему интересуется политикой и войной
«То, чему меня учили в школе, и то, что является настоящей историей нашей страны, – это две разные вещи. И на каком-то этапе мне стало интересно, я стал читать и выстраивать свою точку зрения. О Бандере, о других страницах нашей истории. И мой интерес к теме депортации крымских татар не имеет ничего общего с тем, татарин я или нет. Просто то, что произошло с ними, – такого в мире быть не должно. И кто-то должен следить за тем, чтобы такого не происходило. Но, к сожалению, пока этот «кто-то» дрыхнет, и мы не знаем, где именно.
Есть очень многие вещи в мире, которые с точки зрения морали меня задевают. Тот же сбитый «Боинг». У меня самого уже развилась фобия. Притом, что я в год провожу в самолете около 500 часов. Но каждый раз ты понимаешь, что есть взлет, посадка, опасные моменты в воздухе. Сейчас много самолетов и падают, и теряются...
Когда сбили «Боинг», я был в Америке. И так случилось, что я как раз в эти часы просматривал Твиттер – и видел, как менялась реакция. Как первые два часа идет волна этой сепаратистской радости: «Мы сбили еще один украинский самолет! Мы им говорили, не летайте в нашем небе!» И ты думаешь, что они сбили военных – а потом спустя два часа понимаешь, что это был гражданский самолет. И после этого они начинают говорить: «Да у нас нет оружия...». Это не может не шокировать. ТАКОЕ не влезает ни в какие рамки. И больше всего возмущает то, что те, чьим руками все это было сделано, абсолютно спокойно себя чувствуют».
О помощи армии
«Я привез бронежилеты, класса 5+, с керамическими плитами. Но проблема заключалась в том, что прилетел я в воскресенье, и некоторые работники службы безопасности уже уехали. Таможня провела мои сумки через сканер, увидела бронежилеты, телескопические дубинки, кевларовые каски, рюкзаки, сумки…Много всего. И они сказали: «Мы, конечно, все понимаем, но пропустить не можем, поскольку над нами тоже есть начальство, которое будет нас проверять и спросит: почему пропустили?». В итоге мы 4 часа прождали, чтобы кто-то в СБУ согласился меня пропустить.
По сей день привожу (обмундирование для военных. – прим. Tribuna.com). Но уже более разумно, не поднимая шума».
Об интересе теннисистов к событиям в Украине
«Изначально, когда все только заварилось, я получал достаточное количество имэйлов. Теннисисты расспрашивали, что и как. Это были и топовые игроки, и люди из руководства ATP-тура. Их было достаточно, и всем было не по себе. Но ситуация же не меняется. А люди переключаются на что-то другое. И для многих из них война на Донбассе перешла в разряд casualty. Повседневное бытие».
Об отношениях с женой-россиянкой
Когда в конце 2013 года начались все эти события, жена у меня была беременна. В декабре был шестой месяц. И поскольку они живут в Будапеште, то фоном у нее все время шло российское телевидение. Я ей говорю одно, а она мне: «Ты что, сумасшедший, они же там убивают полицейских!». Одним словом, в этом направлении было трудно. И в определенный момент мы решили, что о политике просто не будем разговаривать. Потому что такие разговоры приносят больше плохого, чем хорошего.
Я уважаю то, что моя жена из России, она сибирячка. Никаких проблем я с ней не имею. Единственный был маленький отскок: возвращаясь с прошлогоднего Уимблдона, я привез ей английскую прессу: по-моему, The Times. На обложке был Путин – и заголовок: «The web of lies» («Паутина лжи»). Не полубульварную «Guardian», а издания, которые реально несут ответственность за то, что они печатают. И там четко показывается, что, как и почему. И как это на самом деле нереально – чтобы сепаратисты сами взяли и начали воевать против Украины. Я привез ей эту газету и говорю: «Солнце, я понимаю, что есть белое и черное. Но не может весь мир просто так говорить, что вот это – черное».
О бойкоте российских турниров
«Нет, не участвую. Да, это принципиальная позиция. Хотя Петербург я обожаю, это красивейший город. В котором я к тому же еще и выиграл турнир. То есть, для меня не играть в Петербурге – это неприятно. Но я пообещал. А я, к сожалению, не люблю менять свои обещания».
О будущем после теннисной карьеры
«У меня есть фонд, направленный на помощь онкобольным. Он маленький, а чтобы сделать мощный проект, необходимо огромное количество времени. Я скажу честно: у меня и на этот маленький фонд не хватает времени. У меня есть очень хорошие друзья – адвокаты братья Попко, которые мне помогают удерживать его на плаву. А для того, чтобы что-то развивать, необходимо мое персональное присутствие здесь.
Конечно, хотелось бы сделать в нашей стране нечто такое, что показало бы пример: так можно делать, при этом зарабатывая деньги, – и делать это правильно».
