«Я убил ее! Господи, забери меня». Трагедия Оскара Писториуса

Стас Купцов – о человеке, который из кумира превратился в изгоя.

Калифорнийская ночь была удушливо жаркой. Крупный мужчина в маске и перчатках, стиснув в руке нож, крался к дому на Саут-Банди Драйв. Глаза его, налитые кровью, бегали как у сумасшедшего. Преступник знал, что там, в красивом, уютном доме, который был построен на его бабки, будет сегодня не только Николь, но и этот недоносок со смазливой рожей, которого она ласково называла Ронни. Официантишка, тупой, бездарный осел, который нужен был его женщине лишь в качестве секс-тренажера… От одной мысли о нем зубы убийцы заскрежетали.

Жажда отомстить лживой сучке, посмевшей предать его, кумира миллионов, имя которого еще недавно гремело на всю страну! Если какие-то зачатки инстинкта самосохранения и пытались остановить, то ненависть слишком сильно раздувала паруса его гнева.

Утолив жажду мести, он скрылся с места преступления. Казалось, дело О Джея Симпсона будет самым громким в истории спорта.

Легенда американского футбола выходит на свободу после 9 лет тюрьмы

Так и было, пока через 19 лет в доме Оскара Писториуса не раздались выстрелы. 

***

Шейла лежала в палате Sandton clinic в Йоханнесбурге и ждала дурных новостей. Капли дождя барабанили по окну, за ним набухли свинцовые тучи, и их темно-серый цвет проник в ее душу, наполнил ощущением безнадеги, панического страха за будущее. Она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания

Роды прошли успешно, но когда врачи увидели младенца, по их лицам стало понятно, что случилось нечто страшное. Попытавшись приподняться на локтях и посмотреть на ребенка, она горько пожалела об этом. Врач-акушер держал перед собой розовый комок, и это был мальчик, точно такой же, как Карл, ее первенец. Но стоило Шейле перевести взгляд на его маленькие ножки, как все поплыло перед глазами. Это были хилые, нездоровые ноги, слишком тонкие, слишком хрупкие. Но самым ужасным было даже не это. На каждой стопе младенца было всего по два пальца.

Шейла услышала чей-то крик, протяжный крик, так кричат только сумасшедшие. И уже проваливаясь в пустоту, внезапно поняла, что кричит она сама, а все врачи молча смотрят на розового уродца.

Перед тем, как она окончательно потеряла сознание, это ужасное слово всплыло в ее голове. Она поняла, что если еще когда-нибудь подумает так о своем сыне, то будет ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь.

Теперь, спустя несколько часов после того кошмара, Шейла смотрела в окно и беззвучно рыдала.

Хенке… Что же теперь скажет он? Как долго они мечтали о втором ребенке, как ее муж радовался, когда узнал о ее беременности, сколько приятных вечеров со свечами провели они, выбирая имя, решая, как оформлять новую детскую, какие покупать игрушки. Хенке был отличным отцом, Карл души в нем не чаял, и папочка готов был делать для сынули что угодно. Но как он будет относиться к Оскару, не уйдет ли теперь из семьи? Ведь Хенке – успешный предприниматель, состоятельный мужчина... Нужны ли ему лишние проблемы?

Шейла сжала простыню обеими руками и с трудом сдержала новый крик. Ей хотелось, чтобы дверь в палату не открылась никогда. Она не желала видеть доктора, человека, который первым расскажет ей скверные новости, объяснит, с чем придется им столкнуться, через какой ад пройти, чтобы ребенок, которому она подарила жизнь, чувствовал себя хоть немного полноценным. Возможно ли это?

Раздался тихий стук, и Шейла слабым прерывистым голосом разрешила войти. Это был Хенке. Лицо его осунулось, он сразу стал прятать глаза. Она знала это его настроение, понимала, что сейчас он не будет кормить ее ложными надеждами, а скажет все, как есть. Но он ничего не стал говорить, просто сел на краешек кровати и, опустив голову, зарыдал. Она никогда не видела, чтобы он плакал, но сейчас это был уже не бизнесмен с идеальной выдержкой, способный на золотые контракты – это был убитый горем отец, который знал намного больше, чем она.

– Скажи мне, что с нашим сыном не так? – Шейла слышала себя будто со стороны, она снова была на грани обморока.

– Гемимелия малоберцовых костей, – пробормотал Хенке. – Так мне сказал доктор Кертис. Черт знает что… Я никогда о таком не слышал! Мы с ним успели перекинуться парой фраз... Я так нервничал, что почти ничего не понял. Вроде как у нашего малыша в обеих голенях отсутствует длинная кость, не самая, правда, крупная, но все равно очень важная. Как я понял, она делает стопу подвижной, мобильной. Ее отсутствие означает только одно – инвалидность. Наш сын стал инвалидом с рождения, у него врожденная аномалия. Как это стало возможным? Почему?

Он вдруг расхохотался и очень долго не мог остановиться, сотрясая животом до тех пор, пока Шейла не дала ему пощечину.

– Нет, ты не поверишь, что заявил наш доктор! – говорил Хенке, изо всех сил борясь с новыми приступами истерического хохота. – Этот тупой баран сказал, что у нас, дескать, уникальный сын, один на миллион! Звучало так, что мы должны этим гордиться, твою мать! Очень редкое отклонение от нормы! Я смотрел на его красную рожу и прям видел, как он, приходя домой, обмакивает перо в чернильницу и строчит научную диссертацию об уникальном пациенте Оскаре Писториусе. А что, можно из скромного докторишки стать кем-то значимым, ученым, например… Честно, я готов был вмазать ему как следует. Жаль, сдержался, может, сейчас было бы чуть легче.

– Дорогой, – пробормотала Шейла, облизнув пересохшие губы. – Не пытайся избавиться от горя за счет ненависти к Кертису, он-то уж точно ни в чем не виноват. Сейчас врачи – наша единственная надежда.

Она положила ладонь на его руку, но он отдернул ее, вскочил и принялся ходить от кровати к двери и обратно.

– За что нам это? – спустя минуту вскрикнул он, воздев руки к потолку. – Чем мы перед тобой провинились? Что не так сделали? А, Господи?

Он подошел к стене, прислонился к ней спиной и начал медленно сползать, что-то бормоча про себя. В палату без стука вошел взволнованный доктор, не Кертис, другой. Хенке сразу вскочил, подошел к Шейле и сел подле нее. Оба посмотрели на врача, ожидая приговора.

И, несмотря ни на что, в их глазах вспыхнула надежда.

***

Оскар Писториус (в центре) с братом Карлом (справа)

Они не жалели денег на врачей, тех, кто мог посоветовать хоть что-нибудь, что помогло бы Оскару. Но каждый раз слышали от специалистов одно и то же. И даже поездки за рубеж ничего не давали, все сводилось к двум вариантам. И оба, если подумать, были для Оскара проигрышные.

Оставить все, как есть, и жить на терапии, на лечении мертвых, бесполезных ног, никоим образом не приспособленных для ходьбы… Можно было, конечно, сделать много дорогостоящих операций, которые чуть облегчили бы мучения Оскара, и, возможно, помогли бы ему иногда вставать на ноги, не без посторонней помощи. Такой жизни и врагу не пожелаешь! Но альтернатива звучала не намного лучше. Врачи предлагали ампутировать обе конечности, чуть ниже коленей, и тогда Оскар смог бы ходить, правда, на протезах. 

– Об этом не может быть и речи! – кричала Шейла, сжимая и разжимая кулаки – уже много месяцев она была бледной тенью себя и по любому поводу закатывала истерики. – Я не позволю им и пальцем тронуть моего мальчика!

– Дорогая, ну сколько можно тебе повторять – это необходимо! – убеждал ее Хенке. – Я склоняюсь к варианту с ампутацией. Да, это непростое решение, но мы обязаны пройти через это вместе. Ты должна поддержать меня, Шейла! Мне и без того, поверь, паршиво.

– Но Хенке, ты только представь себе – они возьмут пилу и отрежут ноги нашего Оскара, нашего маленького, совсем крошечного Оскара. Ты посмотри, какой он хорошенький, как он любит, когда я щекочу ему пяточки, как же можно так издеваться над ребенком, подпускать к нему мясников… Я не перенесу этого, Хенке, лучше пусть они со мной что-нибудь сделают, а к Оскару и пальцем не прикасаются!

– Шейла, мне надоело с тобой пререкаться, – изменил тон Хенке – его нервы тоже шалили. – Я повторяю, что операция эта безболезненная, Оскар ничего не почувствует, зато очень скоро он будет ходить, представляешь? И, как уверяют врачи, он будет не просто ходить, он сможет бегать, прыгать, быть обыкновенным мальчишкой, как Карл или любой другой, а, может, даже лучше!

– Послушай себя, Хенке, да ты в розовых очках, сними их сейчас же, – Шейла обхватила голову руками и стала раскачиваться на диване. – Ты же прекрасно понимаешь, ну это же бред – он никогда, никогда не будет нормальным, обыкновенным мальчиком. Ни-ког-да! И я виню в этом себя, я во всем виновата. Это все гены, или я что-то делала не так, когда вынашивала сына. В любом случае, мать острее чувствует вину, если с ребенком что-то не в порядке, тебе, Хенке, никогда этого не понять, тебе повезло, черт бы тебя побрал! А еще тебе не понять, как обливается кровью мое сердце при одной только мысли, что с моим сыночком могут обращаться как с куском свинины, резать его как в мясной лавке…

– Хорошо, посмотри на его ноги, – вскрикнул Хенке и взял младенца из кроватки на руки. – Как он будет жить с этими отростками? Это не ноги, это же хрен знает что! Каждый раз, глядя на эту аномалию, на эти ужасные пальцы, он будет чувствовать себя цирковым уродцем, которому не место в нормальном обществе. Он будет ненавидеть нас за то, что мы не смогли принять единственное правильное решение. И нам нужно принимать его сейчас же, Шейла, и я устал с тобой спорить. С меня хватит!

Хенке бережно положил сына обратно в кроватку, а потом вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Оскар заревел, но Шейла не стала его успокаивать. Несколько минут она просто сидела, глядя в одну точку, а в голове ее созревало какое-то решение.

Потом она подошла к столу, села и, тяжело вздохнув, взяла ручку. Шейла очень хотела плакать, но слезы кончились. Несколько раз она начинала писать, потом комкала бумагу, бросала ее в мусорное ведро и начинала заново. Так шли минуты, потом часы, но каждый раз ей не нравилось – до тех пор, пока она не написала вот что: «Настоящий неудачник – это не тот, кто финиширует последним. Настоящий неудачник – тот, кто остается в стороне. Тот, кто никогда даже не пытается вступать в борьбу». Несколько раз перечитав итоговый вариант, она взяла конверт, написала на нем «Оскару Писториусу от любящей мамы» и, сложив бумагу, положила письмо внутрь, после чего прижала конверт к сердцу. В этот же миг Оскар тихонько засопел – он наконец-то успокоился.

Вот тогда-то Шейла и приняла окончательное решение.

***

Хирург-ортопед Джеральд Версфелд мрачно смотрел на заплаканную Шейлу и суетливого Хенке. Он уже устал объяснять, что операцию нужно проводить как можно скорее, еще до того, как ребенку исполнится год, потому что чем дольше тянуть, тем дольше Оскару придется осваивать протезы.

Но все объяснения разбивались о стену родительской любви к крошечному созданию, уже сейчас любопытному, жизнерадостному, как будто не понимал кроха, что судьба приговорила его к инвалидности. Джеральд много повидал на своем веку, сделал кучу операций, но каждый раз, когда дело касалось таких маленьких детей, его сердце обливалось кровью. Он старался прятать это за маской безразличного доктора, сурового реалиста, но глубоко внутри страдал, пусть не так сильно, как родители Оскара, и тем не менее ему приходилось пропускать через себя сильную боль.

– Я вам гарантирую, все пройдет удачно, – попытался он вновь успокоить Шейлу с Хенке. – У меня есть опыт, большой опыт, и мои ассистенты тоже знают свое дело. Ну что, мне пора приступать к операции… Вы позволите?

– Да, доктор, конечно! – слишком рьяно ответил Хенке, но тут же осекся, когда ему на плечо положила голову жена и тихонько застонала. – Делайте все, что считаете нужным.

Джеральд кивнул и, вздохнув, скрылся за дверью операционной. Следующие часы Шейла и Хенке провели в полной тишине, не обменявшись даже парой скудных фраз. Они молча ждали, когда все закончится, но когда врач, которому Писториусы доверили судьбу своего младенца, вышел и улыбнулся, взглянули друг на друга уже не потухшими глазами – они вновь поверили, что можно что-то изменить, что они сделали еще один маленький шажочек к решению проблемы.

– Операция закончена, ваш сын – большой молодец, с ним все в полном порядке, – поспешил обрадовать родителей Джеральд. – Думаю, через полгода он уже сможет осваивать протезы. Вы поступили правильно, и вот моя личная к вам просьба – никогда даже не смейте думать, будто ошиблись. Ноги Оскара были нефункциональны, их нужно было удалять, без вариантов. Когда Оскар повзрослеет, он обязательно поблагодарит вас, и не сомневайтесь. Надеюсь, ему хватит для этого жизненной мудрости, но это уже и от вас зависит, тут медицина бессильна.

Шейла подошла к доктору и крепко обняла его.

***

Хенке в очередной раз спустился в подвал, чтобы проверить свой оружейный арсенал. Здесь были сабли, мачете, пистолеты, ружья и даже гранаты. Его тревоги возросли после рождения дочери – арсенал с тех пор увеличился вдвое.

Бизнес его уже давно не процветал. Хенке только делал вид, что все хорошо, но скрывать от жены грядущее банкротство становилось нелегко. В отличие от более успешных братьев, продававших известняк, он сделал ставку на доломит, минерал, который имеет массу полезных свойств: его часто используют в стекольном производстве, при изготовлении средств для борьбы с насекомыми, в отделке помещений. Вот почему Хенке полагал, что добыча доломита – дело беспроигрышное, и совсем не обращал внимания на то, как братья посмеиваются над ним, а отец в открытую называет паршивой овцой в стабильном семейном бизнесе.

Хенке был упрямым и гнул свою линию, но доломит не оправдывал его надежд – продавать минерал становилось все сложнее, рынки сбыта сужались. Появлялись куда более интересные проекты, но Хенке занимался бизнесом уже по инерции, не желая вкладываться во что-то еще. У него накопилась усталость, а после рождения сына-инвалида и третьего ребенка, дочери Эймы, началась страшная паранойя.

Он боялся, что в любой момент его дом, роскошный особняк, соблазнительный для отбросов общества своими внушительными размерами и дорогой отделкой, будет атакован, точно крепость, осаждаемая безмозглыми туземцами. И хотя пригород Йоханнесбурга Сэндтон находился под надежной охраной, этот иррациональный страх только рос, становился навязчивым. Каждый день, слушая от партнеров по бизнесу байки об очередном ограблении, убийстве белого предпринимателя, разгроме фермера-бура или изнасиловании детей с европейскими фамилиями, Хенке покрывался липким потом и, приезжая домой, спускался в подвал – ведь только там он чувствовал себя в относительной безопасности.

Депрессия копилась в нем, и отношения с Шейлой с каждым днем становились только хуже. Она прониклась его страхами, сама стала держать оружие поближе к себе. А еще женщина остро чувствовала, что муж не может простить ей Оскара. И хотя Хенке делал все, чтобы сын жил, ни в чем себе не отказывая, иногда холодное отношение к нему со стороны отца бросалось в глаза.

Но Оскар этого поначалу не понимал. Первые годы своей жизни он провел окруженный теплом и заботой – в семье старались поддерживать его, зная, как непросто ему приходится. Даже брат и сестра чувствовали, что Оскар – особенный, и эта не та особенность, которой можно похвастаться перед сверстниками.

Когда Оскару исполнилось 17 месяцев, для него сделали гипсовый протез, и мальчик, к радости родителей, быстро к нему привык, относясь просто как к обуви. Он рос подвижным, все время жаждал приключений, носился с братом как угорелый по лужайке возле дома, и каждый день Шейла просыпалась под звонкий детский смех, чувствуя себя счастливой.

Но потом начинались ссоры с Хенке, он даже стал поднимать на нее руку, а когда она узнала, что финансовое положение мужа стало шатким, отношения испортились окончательно.

***

– Все, ты меня достала! – орал Хенке, зло глядя на жену сквозь стекла очков во время очередной ссоры, а Шейла сидела на кровати и, опустив голову, ничего не отвечала. – Твои претензии смехотворны. Я делаю, что могу, но тебе мало. Мы не можем себе позволить такие траты! Твои аппетиты растут, а мои деньги кончаются.

Он вышел из комнаты, хлопнув дверью, отчего голова Шейлы дернулась, а лицо побледнело еще сильнее. Хенке тут же вернулся и снова стал кружить вокруг кровати, которую уже давно не согревал своим телом.

– Я понимаю, что Оскару требуются наблюдения у врачей, что ему нужно подбирать новые протезы, но у тебя это становится какой-то одержимостью, – говорил он раздраженно. – По-моему, он прекрасно справляется, не нужно ему постоянно ходить к врачам, эти наблюдения, осмотры у него уже в печенках! Да я и сам устал от этой вечной темы. «Оскар, Оскар, Оскар» – дорогая, ты стала ненормальной, честное слово. Не забывай, у тебя есть еще Карл и Эйми, не лишай их детства только потому, что считаешь себя в чем-то жутко виноватой.

Хенке осекся – он вдруг понял, что долго говорит, но жена молчит в ответ, хотя обычно во время ссор они кричали друг на друга так сильно, что стены тряслись. Он посмотрел на Шейлу, но она все так же сидела с опущенной головой. 

– Ты что молчишь-то, или поняла, что я прав? – нетерпеливо вскрикнул он. – Пора посмотреть правде в глаза. Наша жизнь не должна состоять из одного только Оскара!

Шейла подняла голову, глаза ее пылали гневом, а ладони были стиснуты в кулаки. Он думал, что жена начнет орать, но она заговорила ровным, спокойным голосом.

– Скажи, Хенке, что сегодня за день? – спросила она, вставая. – Ты помнишь?

– Э-э, пятница, – ответил муж, почесав затылок. – А что?

Шейла молча подошла к тумбочке, открыла дверцу и достала какую-то бумагу.

– Оскар, которого ты в глубине души считаешь беспросветным инвалидом, сегодня участвовал в турнире по греко-римской борьбе, – сказала Шейла. – И в свои 6 лет он завоевал первую грамоту. Оскар был самым сильным на турнире, одержав несколько побед и став чемпионом. Твой сын – уникальный мальчик. Он все время в движении, все время пробует себя в разных направлениях. Он любит бегать, любит бороться, любит плавать. Да, однажды это чуть не стоило ему жизни, когда он пошел ко дну в бассейне, так как протезы оказались слишком тяжелыми. Наверное, ты об этом случае даже не знаешь, ведь тебя не бывает дома неделями... В общем, у Оскара много талантов, много достоинств. И я уверена, что у него – великое будущее, как бы смешно это для тебя ни прозвучало.

– Оскар стал чемпионом по греко-римской борьбе? – нервно усмехнулся Хенке и недоверчиво посмотрел на жену. – Звучит неправдоподобно…

– Вот, взгляни, тут все написано, – протянула ему в ответ грамоту Шейла. – Оскар завоевал первое место и эту грамоту показал с такой гордостью, таким счастьем в глазах, ты себе не представляешь. И тут же спросил, почему папа не пришел на турнир.

Эти слова ошпарили Хенке, он рухнул на кровать, держа в руках грамоту и таращась на нее. Но Шейла пошла до конца – она вновь решилась на ампутацию, только теперь резала уже по их браку.

– Хенке, спасибо тебе за все, что ты сделал, – заговорила она уставшим голосом. – Все эти годы ты старался, честно старался. Но ты был слишком упрямым, допускал ошибки, и в итоге они привели к краху бизнеса. Оскар – твой ребенок, он нуждается в помощи, всесторонней помощи, а ты жалеешь денег на него, на свою кровиночку. Ты мог разочаровать меня как добытчик или как любовник, я могла бы закрыть на все это глаза, правда… Но ты разочаровал меня еще и как отец моего ребенка, и это уже – последняя капля. Хенке, я хочу развода, и никакими словами ты не разубедишь меня, даже не пытайся.  

Он и не пытался. Положив грамоту на кровать и опустив голову, он тихонько вышел из комнаты, а когда закрывал дверь, услышал злой голос Шейлы:

– И не забудь поздравить Оскара, урод! Да, ты урод, а не Оскар…

***

Джун и Барри, взявшись за руки, брели по побережью Атлантического океана, наслаждаясь освежающим бризом и ласковым звуком прибоя. Чайки неутомимо кружили над темно-синей пенящейся водой и громко кричали.

Влюбленные периодически останавливались, чтобы поглядеть на гору – Столовая возвышалась над Кейптауном, а над ее плоской вершиной клубился туман. И хотя издали гора кажется мертвой, как верно подметил русский писатель Иван Гончаров, в ней много жизни: на подошву лезут фермы и сады, в лесах обитают павианы, кишат змеи, бегают шакалы и дикие козы.

– Правда, сегодня отличный день, дорогая? – спросил Барри, приобняв миниатюрную блондинку, и та ответила счастливой улыбкой. Столовая завораживала, как всегда, и они просто смотрели на гору, затаив дыхание.

Позади послышался задорный цокот копыт – это их дочь Рива, ловко управляясь с пони по кличке Пинто, следовала за родителями. Любвеобильная, жизнерадостная девочка была для них целым миром. У Джун и Барри были дети от предыдущих отношений, но младшенькую, Риву, появившуюся на свет от их союза, супруги Стинкамп любили больше всего.

Рива Стинкамп (справа) с семьей

Рива твердо сидела в седле и смотрела на них, мило улыбаясь, показывая ямочки на щечках, и Столовая тут же померкла на ее фоне.

– Какая осанка, какая выправка! – восхитился Барри, инструктор по верховой езде. Он сразу подметил, что его дочь обожает наблюдать за лошадками, и поощрял ее увлечение. А однажды позволил ей оседлать маленького пони, и они с Пинто быстро стали лучшими друзьями.

– Папочка хочет сказать, Рива, что безумно гордится тобой, – подчеркнула Джун. – И я, кстати, тоже!

– А давайте вернемся домой? – произнесла Рива, покраснев – она всегда смущалась, когда ее хвалили. – Я хочу, чтобы мама почитала мне книжку. А потом хочу, чтобы она научила меня читать, хочу сама читать книжки, а не просто картинки рассматривать.

Джин и Барри переглянулись, и без слов как бы сказали друг другу: «Далеко пойдет!».

***

Это был жаркий летний день. Оскар шел по залитой солнцем улице, погрузившись в свои мысли. Он только что решил, что будет учиться в Pretoria Boys High School, хотя отец настаивал на другом варианте. Но Оскар любил идти наперекор воле человека, который бросил семью. И хотя Шейла принимала помощь от бывшего мужа, особенно когда речь шла о деньгах, Оскар до сих пор не мог простить ему разрыв с мамой. А маму он боготворил и видел, как сильно первое время после расставания с мужем она страдала.

Именно Шейла сделала его таким уверенным в себе молодым человеком, даже несмотря на его серьезный физический недостаток. Она всегда говорила, чтобы он исключил из своего лексикона слова «я не могу». Оскар был с ней как за каменной стеной и всегда ценил ее оптимизм, невероятное чувство юмора, умение парой смешных фраз вытащить из самых мрачных мыслей. И, конечно, она потакала всем его прихотям, особенно если речь шла о спорте.

– Хочешь плавать – так плыви, – говорила она. – Хочешь бегать – так беги! Хочешь боксировать? Так боксируй! Хочешь играть в крикет, теннис, регби, водное поло? Так играй!

Карл и Оскар Писториусы

И он не сидел на месте, а постоянно работал над собой, над телом, и пытался компенсировать отсутствие ног постоянными нагрузками, словно хотел всем доказать, что с протезами он ничуть не хуже любого другого человека, а может, даже и лучше.

На днях он впервые поцеловался по-взрослому – с блондинкой Вики, такой красивой, что каждый раз, когда он смотрел на нее, мир замирал. Они дружили с детства, и Оскар всегда чувствовал, что из их дружбы может получиться что-нибудь интересное. Зная, что у него протезы, Вики постоянно удивлялась, когда видела, как он ведет себя на публике, побеждает здоровых ребят на соревнованиях. Да и вообще, Оскар был симпатичным и обаятельным молодым человеком, поэтому немудрено, что Вики влюбилась в него.  

– Замри, сука, – вдруг услышал он шепот, доносившийся откуда-то из кустов. Оскар сразу остановился и покрылся мурашками. Родители провели с ним немало воспитательных бесед, объясняя, что он живет в стране, где уровень преступности – один из самых высоких в мире. А после того, как к власти пришел Нельсон Мандела и для черного населения наступила долгожданная оттепель, ситуация становилась напряженнее.

И тут он увидел здоровенного негра, как из самых жутких кошмаров. Его черная кожа блестела от пота. Негр повернул к нему голову и ощерился, показав два ряда крепких белых зубов. Глаза его были красными от ненависти и алкоголя. И хотя Оскар был атлетично сложен, протезы выделялись слишком сильно, да и к тому же он был совсем еще мальчишкой.

Поняв, что перед ним школьник-калека, негр расхохотался. И достал нож.

– А без ножа никак? – заикаясь, спросил Оскар, пятясь от надвигавшейся угрозы.

– Нет, беленький глупыш, – лениво говорил негр, подходя вплотную. Но он был слишком тяжелым и неповоротливым, поэтому Оскар легко увернулся от первого выпада, потом от второго, а затем принял спонтанное решение – упал, после чего ударил протезом негра прямо в пах. Нападавший не ждал такого маневра и рухнул на колени, после чего Оскар нанес ему несколько ударов по лицу, как учил его тренер по боксу. Негр упал в грязь, где ему было самое место. Оскар развернулся, чтобы поскорее уйти, и в этот момент стальная удавка стянулась вокруг его шеи. Оскар начал задыхаться и терять сознание. Животный ужас скрутил ему кишки, глаза полезли из орбит, из горла раздался предсмертный хрип.

И тогда он услышал шепот:

– Запомни этот момент, беложопый ублюдок. Ты оказался в моей власти, я решал, жить тебе или нет. Знай, нас не сломить, мы всегда будем ненавидеть вас, делать все, чтобы вы убавили спеси, прекратили относиться к нам как к рабам, перестали чувствовать себя хозяевами на чужой земле, которая никогда вам не принадлежала. Она принадлежит только тем, кто веками обрабатывал ее – до тех пор, пока вы, подобно жадной саранче, не вторглись на нашу территорию. И лучше бы тебе, красавчик, всегда держать пушку наготове, потому что однажды мы придем и за тобой. А пока я хочу, чтобы ты жил и никогда не забывал о нашей встрече.

После этого он еще сильнее сжал шею Оскара, и тот потерял сознание. С тех пор в душе парня поселился страх. Он боялся малейшего шороха, малейшего намека на то, что где-то рядом может оказаться такой же безумный преступник, готовый убить его. Но он тщательно скрывал этот страх, изображая успешного, беззаботного атлета, которому плевать на отсутствие ног и прочие превратности судьбы.

***

С трудом открыв дубовую дверь, Шейла зашла в католическую церковь, единственное место, где она чувствовала себя спокойно, умиротворенно. Но только не в этот раз.

Ей хотелось поскорее встретиться со священником. Последние дни женщине было слишком тревожно, она плохо себя чувствовала и мучилась из-за неясного ощущения скорой смерти. Перед ее взором отплясывали черные точки, словно черти, жаждавшие затащить верную христианку в свое логово. 

Скрипнув, открылось окошко – священник готов был выслушать очередную историю.

– Я хотела лишь сказать… – наконец заговорила она, отдышавшись. – Я лишь хотела сказать, что очень горжусь… Оскаром и другими своими детками. Они у меня – фантастические! И я искренне хочу… поблагодарить бога за все, что он сделал для них. И за то, что он… сделает для них в будущем... Если вдруг… Если вдруг меня не станет. 

Карл, Эйми и Оскар Писториусы

Шейла закрыла глаза и почувствовала себя совсем дурно, голова закружилась сильнее. Дрожа всем телом, она приподнялась и выскочила из кабинки, ловя ртом воздух. Священник выбежал вслед за ней, успев подхватить на руки, и Шейла, едва ворочая языком, сказала ему, что все в порядке, а потом разрыдалась. Служитель церкви мягким баритоном начал ее успокаивать, а затем настойчиво просить, чтобы она кого-нибудь вызвала по телефону. Та молча достала из сумочки мобильник и только со второго раза набрала верный номер.

Вскоре к церкви примчалась машина, едва успев затормозить перед входом – водитель явно торопился. За Шейлой приехал Джиллиан Силкок, ее любимый мужчина, за которого она вышла замуж несколько месяцев назад. Их брак начинался так красиво, они искренне любили друг друга, но болезнь бесцеремонно вмешалась в судьбу двух некогда счастливых людей.

В больнице врачи собрали анализы, провели консилиум и на скорую руку поставили диагноз – гепатит. Они немедленно стали пичкать ее медикаментами. Но диагноз был поставлен ошибочный, и лекарства оказали на организм пациентки губительный эффект. Вскоре Шейла впала в кому, не успев попрощаться с детьми.

Первым в больницу приехал Оскар, метнулся к дежурной и сбивчиво стал что-то кричать. Он не мог подобрать нужных слов – в голове царил хаос. Он видел перед собой только счастливое, радостное лицо мамы, слышал ее смех, видел глаза, полные любви. Это был мираж, и он отлично знал, что сегодня перед его глазами предстанет нечто другое.

Оскар ворвался в палату и с жутким воплем упал на колени, увидев лежащее на кровати тело, в котором едва теплилась жизнь. Вслед за ним в палату вошли Карл и Эйми, они беззвучно плакали.

Оскар взял в ладони еще теплую руку Шейлы и нащупал ее слабеющий пульс.

– Никогда… не…. сдаваться…. – бормотал Оскар, глотая слезы. – Ты сама нас учила, мам… Не сдавайся и ты! Борись! Не бросай меня, я не сильный, я слабый, всегда был слабым, только ты… Только ты делала меня другим…

Зеленая линия на приборах жизнеобеспечения, пару раз взметнувшись напоследок, выпрямилась. Дыхание Шейлы прекратилось, пульс перестал прощупываться.

Шейла покинула Оскара навсегда, оставив его один на один с жестоким миром, где он был калекой, в стране, полной ненависти, обществе, в котором ему приходилось играть роль безупречного атлета, постоянно сражаясь с внутренними демонами.

Теперь – в одиночку.

Оскар поднял голову и закричал, это был крик человека, которого трясло от гнева. Он никогда еще не ощущал столько ненависти и злобы в своем сердце. Оскар сжал кулаки и дал себе клятву, что в следующих раундах против судьбы одержит верх.

***

Статная брюнетка, ловко вскочив на непокорного коня по кличке Черныш, отправилась на прогулку. Она чувствовала себя самой счастливой девушкой в Порт-Элизабет. Жизнь открывала перед ней столько возможностей... 

Учеба в Nelson Mandela Metropolitan University давалась ей легко, вместе с лучшей подругой Керри Смит она входила в десятку самых успевающих студентов. Она уже заканчивала обучение, шел последний семестр. Утром Рива с трудом заставила себя оторваться от учебника по правоведению, но любовь к конным прогулкам все-таки перевесила.

Рива сильнее ударила шпорами, и Черныш, встав на дыбы, ринулся вперед, перебирая длинными мускулистыми ногами. Рива наслаждалась тем, как ветер хлестал ее по щекам, и адреналин начинал играть в горячей крови юной красотки. «Было бы здорово когда-нибудь сняться для глянца верхом на лошади», – подумала Рива. Несколько лет назад ее пригласили на первые фэшн-съемки для местного журнала, и она стала моделью в 14 лет. 

С тех пор Рива стала еще красивее. Лицо девушки обрамляла копна шикарных, слегка вьющихся черных волос. У нее была мягкая, соблазнительная улыбка, нежные сахарные губы. Еще сложнее было устоять даже самому черствому парню, стоило заглянуть в озорные зеленые глаза Ривы, полные таинственности и притягательности. А ее точеная фигура, изящная грудь и длинные ноги украшали любые глянцевые обложки.

Но Рива не желала быть только моделью, она намеревалась посвятить жизнь юриспруденции, защищать людей, которые в этом нуждались. Больше всего ей хотелось помогать женщинам, страдавшим от домашнего насилия. Она видела столько несправедливости в своей стране и мечтала сделать ее чуточку лучше.

Задумавшись, Рива не заметила, что Черныш стал вести себя слишком возбужденно и агрессивно. Его шатало из стороны в сторону, он часто фыркал и останавливался, не желая подчиняться командам Ривы. Такого с ним никогда не случалось. Когда он в очередной раз замедлил ход, наездница сильно ударила его по бокам, и он вновь встал на дыбы, но сделал это так резко, что Рива выскочила из седла.

Мир несколько раз перевернулся, а когда девушка ударилась о землю, раздался жуткий хруст, и сильная, невыносимая боль опутала ее сознание. Она закричала и провалилась во мрак.

А когда пришла в себя, увидела склонившегося над ней доктора.

– Насколько все плохо? – сразу же спросила она.

– Боюсь, у вас есть несколько переломов, сильно пострадал позвоночник, но хоть это и звучит страшно, мы успели провести все необходимые процедуры, – попытался успокоить ее пожилой мужчина. – Вам придется заново учиться ходить, но, по моим прогнозам, уже через несколько месяцев вы встанете на ноги. Считайте, легко отделались.

Она попросила оставить ее одну, закрыла глаза и, поразмыслив над ситуацией, поняла, как хрупка жизнь, и, может быть, не стоит тратить молодость на скучную офисную работу, что лучше наслаждаться миром, пока возможно. А значит, нужно вплотную заняться модельным бизнесом, ну а юристом можно стать и после окончания подиумной карьеры.

Началась долгая реабилитация, во время которой Рива четко выполняла все предписания врачей, а в свободное время взахлеб читала книги.

Из палаты брюнетка со стальным характером вышла обновленным человеком, еще более целеустремленным, жаждущим новых свершений.

***

Оскар вытянул перед собой руки, плотно обхватив парабеллум, и сосредоточенно стрелял по мишеням. Он работал четко, слаженно, разбивая вдребезги одну бутылку за другой, не оставляя стекляшкам ни малейшего шанса.

После смерти матери Оскара словно подменили, он совсем не улыбался, еще больше времени проводил в тренажерном зале, много бегал, прыгал, посвятив всего себя спорту. Ну и частенько ездил с отцом за город, чтобы оттачивать стрельбу.

– Думаю, если бы сейчас на нас из кустов полез целый полк бандитов, ты бы положил их всех, даже глазом не моргнув, – нервно рассмеялся Хенке, пока Оскар снимал очки и наушники. – Я вообще считаю, что тебе незачем упражняться, рука у тебя не дрогнет, случись оказия…

– Отец, прекрати, в любом деле есть к чему стремиться, – отмахнулся Оскар. – Мы должны уметь защищать себя, свою семью. Потому что живем в стране, где никто не даст гарантий безопасности.

– Хм, сынок, ты прав, ты прав, – задумчиво пробормотал Хенке. – Мандела продолжает давать поблажки себе подобным, боюсь, они вскоре совсем оборзеют.

– Ладно, давай не будем о наболевшем – каждый раз, когда мы с тобой это обсуждаем, я чувствую себя долбанным расистом, – сплюнул Оскар. – Мы все-таки люди цивилизованные, должны держать себя в руках.

Хенке пожал плечами, считая, что они обсуждали с сыном вполне разумные вещи, и расизм здесь совершенно ни при чем. Это вопрос выживания. Но он не собирался спорить с Оскаром, потому что приготовил для него сюрприз.

– Пойдем-ка в дом, я хочу кое-что тебе показать, – улыбнулся он, похлопав Оскара по плечу.

В доме их встретил старинный друг Хенке, авиационный инженер Крис Хаттинг. Крепко пожав ему руку, Оскар впервые за весь день улыбнулся, потому как уже догадался, что именно за подарок его ждет.

На столе в гостиной своего хозяина ожидала большая коробка. Оскар нетерпеливо разрезал красную ленту и снял крышку. Внутри, в красивой оберточной бумаге, лежали его новенькие протезы.

Отец, едва сдерживая волнение, смотрел на Оскара, зная, что эти протезы помогут сыну собраться после смерти матери, а главное, облегчат ему жизнь. Хаттинг долго разрабатывал эти протезы – они были ручной работы, довольно короткие, своей формой напоминали крюки и выглядели очень эффектно. Хаттинг уверял, что в них Оскар почувствует себя по-новому и совершенно точно станет хотя бы чуточку счастливее.

Увидев подарок, Оскар невольно потянулся к правому плечу, где были вытатуированы даты жизни Шейлы. Глаза его засияли, он тут же примерил протезы и с победным кличем выбежал на улицу. Посмотрев по сторонам, парень помчался к полю, с радостью отметив про себя, что протезы Хаттинга намного легче предыдущих. Ему совершенно не пришлось привыкать к ним, он будто бы много лет пользовался ими.

А когда вечером он прибежал домой, то, обняв отца, поблагодарил его и пообещал, что первый же кубок, который он завоюет с университетской командой по регби, подарит ему.

Следующие дни, недели, месяцы Оскар подолгу проводил в легкоалтетическом зале. Чтобы хорошо играть в регби, положено много бегать, и он тренировался как проклятый.

Но однажды все закончилось. В одном из матчей Оскар был жестоко атакован соперником и серьезно травмировал колено. Судьба нанесла ему новый удар. Врач рекомендовал забыть о регби и переключиться на что-нибудь менее травмоопасное. Например, заняться неконтактным спортом. 

Карл и Эйми навестили его в палате, но ничем не смогли утешить. Оскар уставился в одну точку и почти не разговаривал с ними. Рядом на стуле лежали протезы. Неожиданно Оскар приподнялся на локтях и плюнул в их сторону.

– Брат, заканчивай с хандрой, – вздохнул Карл. – Не таким я тебя знаю. Ты пройдешь через это. Помнишь, что говорила мама? Для Писториусов не существует слов «я не могу».

– Да, с регби покончено, – произнесла Эйми. – Но есть и другие виды спорта, где ты способен проявить себя.

– Вы не понимаете, – вскричал Оскар. – Я проиграл очередной раунд судьбе. Она, сука, никак не уймется. Все хочет отнимать, отнимать, но что она дает мне взамен? После смерти мамы я перестал быть собой, я как будто побывал в нокауте. И регби, эта жесткая, волевая игра, где ты на рывке можешь сорвать аплодисменты целого стадиона, давала мне возможность отвлекаться. Но меня и этого лишили!

Когда брат и сестра ушли, Оскар долго раздумывал над чем-то, затем позвонил отцу и сообщил о важном решении, которое только что созрело в его голове.

– Меня зовут доктор Ферсвельд, – сказал врач, которого на следующий день отец привел в палату. – Я слышал, вы не собираетесь оставлять спорт. Вам 16 лет, и спорт единственное, чем вы хотели бы заниматься в ближайшие годы. Это правда?

– Да, все верно, док! – отсалютовал Оскар. – И я даже знаю, чем именно хочу заниматься. Мой выбор – бег!

– Что ж, – широко улыбнулся Ферсвельд. – Это отличная идея! Я даже считаю, что бег мог бы стать частью реабилитации травмы колена. И я настоятельно рекомендую вам заниматься под руководством тренера Ампи Лоу. С ним вы точно добьетесь хороших результатов.

***

Оскар Писториус и Марлон Ширли (в центре)

Оскар встал в стойку и с нетерпением ждал, когда раздастся стартовый выстрел. Его соперниками были студенты, люди с полноценными ногами, но тренер сказал, что так надо, что это будет для него отличным уроком.

Парни на дорожке недоверчиво смотрели на Оскара и с трудом сдерживали недоумение. Один из них подошел к судье соревнований и спросил, нет ли противоречия в том, что происходит. Оскар молча терпел эти удивленные взгляды, перешептывания. Он просто готовился совершить еще один рывок, как регулярно делал это на дорожках Sports Science Institute в Претории.

Тренер уверял Оскара, что такого прогресса не было ни у одного ампутанта, с кем он работал. И его обязательно ждет грандиозный успех, главное не сбавлять обороты и так же рьяно продвигаться к успеху.

Оскар стартовал неспешно – на протезах невозможно совершать резкий рывок. Но быстро прибавил ходу, и соперники один за другим оказались за его спиной, как будто у них вдруг появились пудовые гири на ногах. Финишную черту Оскар пересек первым и показал время 11.72 секунды.

Уже в раздевалке зазвонил мобильник, и Оскар услышал вопль радости – это был Хенке.

– Сынок, ты не представляешь – только что тебе удалось побить паралимпийский рекорд ЮАР на 100-метровке! – верещал он, а Оскар пытался осмыслить услышанное. – Предыдущий рекорд – 12,20 секунды! Тебе 17 лет, и ты уже побил рекорд. С ума сойти!

Прошло несколько месяцев, за которые Оскар успел выиграть несколько национальных соревнований среди людей с ограниченными возможностями. А летом свежеиспеченный бегун-ампутант получил новый шикарный подарок – углепластиковые протезы исландской фирмы Össur.

– Мой мальчик, они стоят 30 000 долларов, ты ведь знаешь, у меня таких денег нет, но у тебя появились спонсоры, – потирал руки Хенке. – На этих инновационных ногах ты будешь бегать быстрее ветра!

Новые протезы были идеальными! Стопы мягко пружинили на земле, ноги в такой «обувке» сами рвались на дорожку. В протезах-скороходах Оскар легко отобрался на Паралимпийские игры в Афинах, а его звездный час настал на дистанции 200 метров. 

– Эй, красавчик, ты – долбаный мажор, появившийся из ниоткуда, и ты мне не нравишься! – надменно сказал ему перед стартом соревнований американец Марлон Ширли. – Но я сделаю все, чтобы защитить титул. 

– Ага, – усмехнулся Оскар, у которого уже была «бронза» на стометровке. – Дерзай.

Однако на старте предварительного забега на 200 м с дерзким новичком Паралимпийских игр произошел конфуз. Подняв голову, Оскар увидел спины конкурентов, и они стремительно удалялись! Чертыхнувшись, Оскар рванул что есть мочи и набрал такую сумасшедшую скорость, что пересек финишную черту с мировым рекордом и рекордом Паралимпийский игр. А в финале он даже улучшил свои показатели.

Поглаживая золотую медаль на груди, парень из ЮАР, ставший мировой сенсацией, слышал, как ворчит Марлон.

– У тебя было преимущество, твои углепластиковые ноги, – шептал американец. – Ты можешь регулировать длину ног, а я нет. В этом секрет. В этом фишка. Все это понимают. Но золото у тебя, хитрец паршивый.

– Заткнись, – прошипел Оскар, и тут же широко улыбнулся на камеру. – Ты сам пользуешься протезами исландцев. В чем претензия, я что-то не понимаю?

– Да все ты понимаешь, – сплюнул Марлон. – У меня одна нога – здоровая. И я не могу регулировать длину ног, а значит, и длину шага…

– Дело не в ногах, дело в голове, – ответил Оскар. – Я чемпион от рождения. В моем лексиконе нет слов: «я не могу». Ты понял? А теперь заткнись, сейчас будет звучать гимн ЮАР.

***

Жизнь Оскара стала насыщенной, часто с ним случались и оказии. Он много ездил по миру, участвуя в соревнованиях, а свободное время старался проводить с друзьями. И продолжал упражняться в стрельбе.

– Эй, ты держишь руку слишком нервно, успокойся, сосредоточься на мишени, – учил он одного из приятелей, когда они собрались на природе в Амстердаме, чтобы пострелять по тарелкам.

Машина со свистом запускала мишени в воздух, и Оскар попадал почти в каждую, не жалея пороха. А вот его друг стрелял редко, и отсутствие навыка было слишком заметным.

– Я считаю, умение стрелять – жизненно необходимо, тем более для мужчины, – вздыхал Оскар, видя, как мучается друг. – А что ты будешь делать, если к тебе в дом заберется какой-нибудь ублюдок и захочет убить тебя, твоих детей, а жену жестоко изнасиловать? С такими трясущимися руками ты позволишь ему подойти слишком близко, и тогда…

Он поморщился и инстинктивно потянулся руками к горлу. Под конец занятий друг стал стрелять куда лучше, а Оскар, распрощавшись с ним, поспешил на самолет.

В аэропорту Schiphol, проходя очередной досмотр, Оскар напряженно думал о ближайшем забеге, и вдруг почувствовал, как на плечо ему легла тяжелая рука.

– Парень, ты пройдешь со мной в досмотровую комнату, – оскалился двухметровый амбал. – Мы проверим твои протезы.

Один из сотрудников службы безопасности снял с протеза мазок и, быстро проверив его, вернулся с торжествующей ухмылкой.

– Придется арестовать тебя, мы нашли следы взрывчатого вещества!

Оскар, потеряв дар речи, недоуменно смотрел на крепких голландских парней.

– Вы хотите сказать, что я собирался взорвать самолет? – спросил он спустя несколько секунд. – А вы знаете, кто я?

– Нам плевать, хоть Папа Римский, – ответил один из них. – Есть факт, обнаружены следы взрывчатого вещества на протезе.

Оскар, собираясь закатить скандал, вдруг вспомнил про стрельбу по тарелкам. Позже он не раз с улыбкой вспоминал эту историю, всегда начиная ее такими словами: «А вы знаете, что однажды меня посчитали террористом и хотели снять с рейса?»

***

Фотографы неистово щелкали затворами камер, пока молодой человек в желто-черном костюме и солнцезащитных очках фирмы Oakley вытирал пот с лица махровым полотенцем. На губах его блуждала улыбка, очки скрывали глаза фанатика, готового вершить историю.

Да, это был утешительный финал, но внимание спортивной прессы по-прежнему было сосредоточено только на нем. Повернувшись к трибунам и показав зрителям большой палец, он затем проверил, насколько хорошо закреплены упоры для ног, поправил их, и оперся руками о дорожку в ожидании старта.

Его черные протезы, которые своей формой напоминали перевернутый знак вопроса, казались чем-то фантастическим, как будто это был не Оскар, а гуманоид с другой планеты, готовый показать землянам что-то чудесное.

Все было очень серьезно! Бегун-ампутант впервые в истории участвовал в официальных соревнованиях, проводимых под эгидой Международной ассоциации легкоатлетических федераций. На этапе Золотой лиги в Риме, на легендарном Олимпийском стадионе он бился со здоровыми спортсменами, людьми, которые всю сознательную жизнь занимались бегом, не зная тех проблем и лишений, с которыми постоянно сталкивался Оскар. Настроившись на 400-метровку, он бежал так быстро, что едва не победил, показав второй результат.

Домой Оскар вернулся супергероем. С ним заключили контракты ведущие мировые компании, в том числе Nike. Он купался в деньгах и славе. Его уверенность в своих силах, в целях, которые он ставил перед собой, быстро переросла в самоуверенность. Раньше он жил в ограниченном мире, теперь – в мире без ограничений. И Оскар решил, что настало время делать свою жизнь шикарной. И, конечно, безопасной. Как и любой другой человек, он испытывал сильный стресс из-за повышенного внимания, и это негативно отражалось на его психике. Он стал чаще практиковаться в стрельбе, а когда ходил по улицам, стискивал в кармане рукоять парабеллума, с подозрением относясь к каждому шороху. И естественно, он хотел жить в самом безопасном месте в ЮАР.

– Этот дом мне подходит! – сказал он риелтору, собираясь покупать недвижимость в элитном поселке Silver Woods в Претории. – Но у меня вопрос, дамочка – буду ли я здесь спать спокойно?

Молоденькая кареглазая девушка постаралась одарить покупателя самой обаятельной улыбкой.

– Наш поселок один из самых тщательно охраняемых в ЮАР, – поспешила заверить атлета риелтор. – У нас по периметру, на всех входах и выходах, дежурят сотрудники охранных предприятий, вооруженные до зубов. Поверьте, ни одна мышь сюда не прошмыгнет.

Оскар ухмылялся, глядя на девушку. Он жевал жвачку, пока та говорила, и несколько раз надувал пузырь.

– Мне нравится, как ты ведешь переговоры, детка, – нахально улыбнулся он. – Но мне недостаточно, чтобы были просто охранники. Их можно подкупить, знаешь ли. Поэтому я построю тут забор, метра на два с половиной, а сверху установлю колючую проволоку, по которой пущу ток. Чтобы чья-нибудь алчная черная задница хорошенько поджарилась, если вдруг захочет попасть в мой дом. Ну а если попадет… Я установлю самую современную систему защиты, здесь будут повсюду датчики движения. Но и это еще не все. Знаешь, я ведь не только бегать умею, но и стрелять, может, это у меня получается даже лучше...

***

Однажды раздался звонок, и он услышал холодный, презрительный голос человека, который представился профессором биомеханики Гертом-Петером Брюгманном.

– Я слышал, вы, молодой человек, собираетесь выступить на Олимпиаде в Пекине, – говорил он скрипучим баритоном. – Весьма похвальное намерение. Если бы не одно но –  вы хотите украсть место на Олимпиаде у кого-то более достойного. Вы прекрасно знаете, что протезы дают вам слишком много преимуществ. Я знаю, кто вы на самом деле. Жулик и вор!

– Эй, Герт, Петер или как тебя звать-то, – рявкнул Оскар, который стал крайне вспыльчивым в последнее время. – Может, хватить тут ахинею нести? Ты хоть знаешь, кто я такой, чего добился? Мне пишут сотни, тысячи писем люди без рук, без ног, которые благодарят, говорят, что я изменил их психологию, что они не чувствуют теперь себя уродами. Я меняю психологию отчаявшихся, потерявших смысл жизни инвалидов, кого-то, может, даже вытягиваю из петли, а чего добился ты, кроме профессорского звания?

– А вот на жалость советую не давить, молодой человек, – крикнул в ответ Брюгманн. – Скоро вас пригласят ко мне в Кельн на тесты, и вы не сможете отказать. Ассоциация уже отправила письмо, обязывающее вас пройти проверку. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас отстранили от участия в соревнованиях со здоровыми бегунами.

В Кельне Оскар кучу времени бегал со здоровыми бегунами под наблюдением врачей, ученых, техников, которые снимали его под разными ракурсами, готовя подробный видеоотчет для IAAF. Бергманн общался с подопытным бегуном очень интенсивно, заставляя его выполнять различные упражнения.

Вскоре в газете Die Welt вышла статья, в которой говорилось, что Оскар получает незаслуженные преимущества от протезов, и его необходимо поскорее дисквалифицировать.

Профессор последовательно объяснил, в чем преимущество карбоновых ног бегуна-ампутанта. «После разгона Оскар тратит на 25 процентов меньше энергии, чем соперники. Например, потеря энергии во время контакта с землей у протезов ампутанта составляет чуть больше 9 процентов, тогда как здоровые атлеты теряют около 40. Физиологические показатели соперников, подобранных для теста, были лучше, чем у Оскара, однако бегал он ничуть не хуже. Поскольку протезы сами по себе очень легкие, бегун-ампутант весит меньше соперников, это еще одно преимущество. В протезах Оскара не образуется молочная кислота, как у остальных, и это делает его более выносливым. И, конечно же, он может регулировать длину ног, что тоже противоестественно», – таковы были выводы профессора, а также других экспертов.

Бергманн подчеркнул, что в целом преимущество Оскара с его карбоновыми протезами перед соперниками составляет 20-30 процентов.

Ассоциация, выслушав эти аргументы, пошла на поводу у профессора и дисквалифицировала Оскара.

***

 – Я сделал, что мог, Дженни, – говорил Оскар, расхаживая по шикарным апартаментам своего особняка.

Его внимательно слушала лучшая подруга, голубоглазая блондинка Дженни Эдкинс, с которой он был знаком всю жизнь. Их дружеские отношения переросли в нечто большее. Оскар уже давно намекал ей на свои глубокие, интимные чувства, но тогда Дженни была слишком молодой для отношений. Теперь же она была уже достаточно взрослой для любви.

– Спортивный арбитражный суд в Лозанне разобьет аргументы этого нациста в пух и прах! – продолжал ворчать Оскар. – Напыщенный индюк думал, что раздавит меня, разрушит мечту, уничтожит все, чего я добился адским трудом. Да пошел он!

– Уверена, они примут верное решение, – сладко улыбнулась Дженни и потянула Оскара к себе для поцелуя. Но он был не в духе, и, не ответив, продолжил метаться по комнате. – Я собрал свою армию профессоров, у меня есть деньги, их много, и я потрачу сколько нужно, лишь бы вернуться на дорожку. Мне надоело сражаться в судах, я хочу бегать, в этом мое призвание! Дженни, как же я устал… Я снова прошел миллиард тестов, они проверяли все, дыхание, сердцебиение, скоростно-силовые показатели, утомляемость на отдельных отрезках дистанции, скорость рывка, боже, я могу перечислять эти проклятые тесты до бесконечности. Сколько я потратил бабок, тебе лучше даже не знать, но я не жалею ни рэнда! Этот фриц построил свои доказательства однобоко, и это главный минус его исследований. Он не учел, что у протезов есть не только преимущества. Например, я крайне паршиво стартую, куда хуже, чем парни со здоровыми ногами. А эта его тупость про молочную кислоту? Да у меня насыщенность мускулов кровью точно такая же, как у других спортсменов!

На стеклянном столе, рядом с бутылкой виски и коробкой шоколадных конфет, тренькнул лэптоп. Это означало, что пришло письмо. Дженни пододвинула гаджет к себе, открыла письмо, после чего вскочила и стала прыгать, как обычно делала, когда Оскар участвовал в соревнованиях и побеждал. Ее крик был таким громким, что Оскар замер от неожиданности.

– Дорогой, любимый, мы победили, мы победили, – кричала Дженни, и бросилась обнимать Оскара. – Пришло письмо от IAAF, ассоциация разрешает тебе соревноваться со здоровыми бегунами. Мы это сделали, сделали!

И хотя на Олимпиаду в Пекине он уже не отобрался – сказалось отсутствие тренировок, но на паралимпийской беговой дорожке равных ампутанту из ЮАР не было. Он легко взял «золото» на 100, 200 и 400 метровых дистанциях.   

***

 – Я пью за грядущие победы! – орал Оскар, осушая очередной бокал в Stonehaven River Pub. Глаза его были мутными. Он часто косился на экран телевизора, где показывали турнир по регби. В ЮАР боготворили регбистов, а ведь он мог быть одним из них. И все же стал звездой, пусть и в другом виде спорта...

– Оскар, хорош нажираться, нам еще на лодке кататься, как ты рулить-то будешь? – рассмеялся Джон, его близкий друг.  

– Джонни-трусишка, поверь, я буду держать руль крепко-крепко, – отмахнулся Оскар, но кружку отставил.

Он чувствовал легкую эйфорию. Его жизнь стала похожа на бесконечный экшн, и он не хотел, чтобы драйв заканчивался. Только искать острые ощущения становилось все сложнее. Деньги давали свободу, но относительную, а не абсолютную. Когда испробовал все, что только можно, хочется вкусить запретный плод.

Оскар улыбнулся, схватил кружку и выпил до дна.

– Ух ты, смотри, как лихо этот парень бежит с «дыней» – настоящий носорог, – восхитился Джон, показывая пальцем на телевизор. – Думаю, у него большое будущее.

– Да, это крепкий чувак, Франсуа Хогард, – вставил Оскар, который внимательно следил за регбийными новостями. – Знаю, он еще со звездой глянца встречается, как там ее… Рива что ли. Симпатичная штучка.

– Кто о чем, а Оскар – о женщинах, – ухмыльнулся Джон. – Готов выпить с тобой за них, вернее, за их количество! Думаю, ты и в этом смысле многих уделаешь.

– Сейчас я с Дженни, – задумчиво проговорил Оскар. – Но никто не помешает мне заполучить парочку хорошеньких девиц прямо сегодня. Любовь – любовью, а инстинкты – инстинктами. Хотя знаешь, я теперь с кем попало спать не буду, настанет момент, и женщины с глянца начнут друг другу волосы драть ради меня, вот увидишь. Да взять ту же Риву… Очень хорошенькая. Почему бы не пополнить свою коллекцию этой барышней?

– Главное, она вовремя покрасила волосы, – хмыкнул Джон. – Когда-то Рива Стинкамп была брюнеткой, но тебе ж такие не нравятся. Наверное, тот образ не совсем подходил для глянца. Не удивляйся, я как-то читал с ней интервью. Очень интересная девушка, умная. Юрист по образованию!

Уже вечерело, когда друзья арендовали моторную лодку и поплыли по реке Вааль. Оскар сразу набрал такую скорость, что Джону стало дурно. Видимость становилась все хуже, но Оскар продолжал лихачить, периодически надрывая глотку воплями восторга. Он был подобен сумасбродному капитану, готовому потопить корабль ради острых ощущений.

– Скорость – это друг, а не враг, – кричал он Джону, пока тот с вытаращенными глазами прижимался к борту лодки. – Мы должны бороться с нашими страхами.

– Черт бы тебя побрал, алкаш долбанный, сбавь скорость, – не выдержал наконец Джон. – Темно же, не видно ни зги! Опасно! Здесь узкие берега, есть мелководье, ты угробишь нас, кретин!

Оскар вздохнул, но все-таки сбавил скорость, при этом продолжая эмоционально разговаривать с другом, и в какой-то момент, отвернувшись, не заметил причала, возвышавшегося над темной водой. Лодка врезалась в препятствие, и Оскар по инерции впечатался в рулевое колесо. В следующую секунду он уже барахтался в воде вместе с приятелем.

Оскар почувствовал жуткую боль во всем теле. Дотронувшись до челюсти, он понял, что сломал ее. Потом ощупал пальцами нос и глаза. Ладони сразу стали липкими от крови, которая струилась из открытых ран. Все его лицо было деформировано. Он вздохнул и тут же скривился от ломоты в грудной клетке. Как минимум одно ребро было сломано.

– Пьяный мудак, – только и пробормотал Джон, пока Оскар в шоке звонил по мобильнику, который не разбился лишь каким-то чудом. Но, не сумев произнести и пары слов, Оскар упал на руки друга.

В больнице врачи боролись за его жизнь. Они сделали множество операций, наложив более сотни швов, установив под кожу пластик, восстановив челюсть, вылечив поломанные ребра. А еще VIP-пациенту диагностировали сотрясение мозга, что для человека с неустойчивой психикой было серьезным сигналом.

Карл и Эйми с порога начали критиковать брата, пытаясь объяснить, что безумная жизнь до добра не доведет, но он велел им убираться. Отец с бледным лицом вошел в палату, присел рядом, взял сына за руку, но за все время не произнес ни слова, что только сильнее разозлило Оскара, потому что в этом молчании ему померещился скрытый упрек.

И только Дженни совсем не ругала его, а лишь целовала и нашептывала слова любви.

***

Когда Оскар стартовал на треке в итальянском Линьяно, он снова был в хвосте, но за счет мощного рывка посрамил всех скептиков. Это была квалификация ЧМ-2011, и он ее успешно прошел, показав на 400 м рекордное для себя время – 40,07 секунды.

Оскар настолько опьянел от восторга, что схватил крупного парня, что бежал рядом, и попытался поднять его, в результате свалившись с ним на дорожку.

А вскоре, в южнокорейском Тэгу, он получил серебряную медаль, первую награду чемпионатов мира, завоеванную бегуном-ампутантом. Да, в эстафетную сборную ЮАР на финал его не включили, но он бежал за команду в полуфинале, и честно получил «серебро».

Однако уже в 2012-м Оскар не прошел второй квалификационный тест для участия в лондонской Олимпиаде. На официальных соревнованиях он показал зачетное время только раз, а не два, как было положено по регламенту.

Но сборная ЮАР, как и любая другая, нуждалась в супергерое. Для всеобщего любимца было сделано исключение. Тем более что боготворили Оскара не только болельщики, но и спонсоры. 

«Оси, я тебя поздравляю! Ты лучший!» – написала Саманта Тейлор своему бойфренду, пока тот осмысливал произошедшее.

«А ты где? Ты должна быть рядом в такой момент, какого хрена до сих пор не дома?» – ответил он мгновенно, едва не сломав клавиатуру, с такой злостью давил на кнопки.

«Я задержалась у подруги, у Кейт… не знала, что сегодня будут объявлять состав. Прямо сейчас выезжаю», – пришел ответ.

«Немедленно пришли мне фотографию, где ты с Кейт. Если же ты с любовником, то знай, я оторву ему ноги! А с тобой все будет кончено».

Оскар так был разозлен отсутствием подруги, что выскочил из дома и несколько раз выстрелил в воздух из пистолета. Вернувшись в дом и увидев заветную фотографию, он тут же успокоился.

Летом, за месяц до Олимпиады, Саманта получила в Facebook  от своей матери Триш ссылку на статью, в которой New York Times уличила Оскара в связях с русской моделью из Саратова. «А-нас-та-си-я Хо-зи-со-ва» – прочитала по слогам Саманта, глотая слезы.

«Значит, ходишь там с этой русской, взявшись за руки. А по вечерам вы засыпаете на разных кроватях, да?» – написала Саманта сообщение, уже предчувствуя, что простит Оскару эту измену. Она с ужасом поняла, что скорее не злится на него, а боится, что он действительно уйдет от нее к Хо-зи-со-вой.

«Детка, не бойся, все под контролем, мы с ней только друзья… Я даже имя-то ее выговорить не могу, о каких отношениях может идти речь?» – пришел ответ, и Саманта нервно расхохоталась.

***

Лондон встречал Оскара туманом и сыростью, но это его ничуть не расстраивало. Ведь он снова войдет в историю, на сей раз как первый атлет-ампутант, который выступит и на Олимпиаде, и на Паралимпиаде. Он знал, что в Лондоне настанет его звездный час.

Отправляясь на обед, Оскар столкнулся в лифте с раздетым по пояс соотечественником Чэдом ле Кло, пловцом, который побил в Лондоне самого Майкла Фелпса. Оскар с восхищением смотрел, как мускулистый торс украшает олимпийское золото.

– Как же здорово смотрится этот золотой круг на квадратах пресса! – присвистнул Оскар.

Чэд хлопнул бегуна-ампутанта по плечу своей могучей рукой, еще недавно рассекавшей воду лондонского бассейна, чтобы сотворить сенсацию и забрать золото у живой легенды.

– А знаешь, о моем золоте скоро забудут, – вздохнул Чэд. – Но ты… О тебе будут говорить всю Олимпиаду, приятель.

Так и вышло. Четвертьфинальный забег на 400 м получился триумфальным! Оскара приветствовал рев тысяч британцев, а диктор намеренно растягивал его фамилию под бурные аплодисменты. Оскар подзарядился эмоциями, энергия наполнила его тело, и он бежал по треку как гепард, позволив опередить себя только доминиканцу Лугелину Сантосу.

Оскар вышел в полуфинал, но, как всегда, хотел большего. И поэтому, пересекая финишную черту последним в своей полуфинальной группе, негодовал. Лицо его было непроницаемым, но в глубине души он ощущал, как его переполняет ярость. Ему сложно было рассчитывать на что-то, но он так привык удивлять, что поражение сильно испортило ему настроение.

В составе эстафеты Оскар все-таки пробился в финал, где бежал на заключительном этапе, но вице-чемпионы мира заняли лишь восьмое место. Это был еще один удар по самолюбию Оскара.

– Парень, ты будешь знаменосцем на церемонии закрытия, – сообщили бегуну, когда он сидел в номере с кислой миной. Все еще испытывая горечь от постигших на Олимпиаде неудач, Оскар все же улыбнулся.

– Это лучшая новость последних дней! – сказал он, вешая трубку.

Стискивая древко, на вершине которого развевался шестицветный флаг республики, Оскар вновь почувствовал себя кем-то значимым. Стадион в Лондоне приветствовал его как одного из главных спортсменов Олимпиады.

В конце концов, он возьмет еще два паралимпийских золота и отправится домой в приподнятом настроении.

***

Девушка в черном платье с блестками и сумочкой Prada попивала шампанское и лениво разговаривала с подругой и коллегой по модельному бизнесу Самантой Грейвенштайн.

– Знаешь, если бы не то падение с Черныша… – задумчиво говорила она, глядя, как по подиуму ходят знойные красотки. – Возможно, эта страшная травма позволила мне обрести счастье. Да, я могла сидеть в инвалидном кресле, зато не сижу в офисном…

– Не говори, дорогая, – поддакнула Саманта, надломив плитку шоколада. – Судьба привела провинциалку Риву Стинкамп ко мне, на мировой подиум. И вот мы с тобой уже звезды, чьи личики красуются на обложке FHM.

– Как-то не верится даже, что три года назад я приехала в Йоханнесбург из Порт-Элизабет такой забитой, такой наивной дурочкой, закомплексованной, с кучей стереотипов в башке, – звонко рассмеялась немного пьяная Рива. – Да, я была умна, многое знала, но вот не хватало житейской, что ли, мудрости.

– Брось, ты приехала в Йобург уже опытной моделью! – фыркнула Саманта. – Ты же стала первой девушкой-африканером, которую удостоили чести быть лицом Avon…

Рива кокетливо улыбнулась мужчине, который, проходя мимо, послал ей воздушный поцелуй. На нем были костюм от Versace и часы Piaget. Но за улыбкой Ривы сквозило безразличие, она привыкла к знакам внимания богатых мужчин. Все они казались ей одинаковыми, предсказуемыми...

– А ведь были моменты, когда я уже отчаялась, даже пыталась найти работу в юридической конторе, представляешь? – прыснула Рива, предаваясь воспоминаниям. – Пришла такая глянцевая куколка на собеседование, где ее встретила женщина-кадровичка, толстая и неопрятная. Она посмотрела на меня так, будто я Барби, а не человек. Стало та-а-ак неприятно! Я поняла, что эти завистливые взгляды буду ловить постоянно. Офисная работа… Это же ад!

– Что было, то прошло, – махнула рукой Саманта. – Я сделала из тебя человека. А то, помню, была ты ну такой страшной занудой, что в твоем обществе было стыдно появиться в кругу приличных людей… Ну или, проще говоря, потенциальных инвесторов. Но теперь-то Рива стала моей девочкой! Моделью, которая запросто ляжет на стол к пластическому хирургу, чтобы сделать свою грудь более округлой.

Рива вздохнула и потянулась к бокалу. В этот момент к ней подсел молодой человек. Она сделала глоток и мельком окинула его взглядом. И сразу почувствовала, как сильно забилось сердце!

Это был парень, который зарабатывал два миллиона долларов в год на одних контрактах, жил в шикарных апартаментах элитного поселка, гонял на крутых тачках с друзьями. Его портреты были повсюду, а интервью с ним регулярно печатала каждая уважающая себя газета. Человек, изменивший мир. Оскар Писториус.

– Правда, скучнейшая вечеринка? – обратился к ней новый сосед. – Может, выйдем на балкон, подышим свежим воздухом?

Он подал ей руку, и Рива уже не могла отказать. Глядя на ночное небо Претории, Оскар водил пальцем, рассказывая о планетах, созвездиях, о полетах в космос. Рива ожидала услышать от него что угодно, но только не это.

С каждой минутой симпатия блондинки к молодому человеку росла. Она видела, как он обаятелен, харизматичен, эрудирован, как красиво излагает мысли, но при этом внимателен к собеседнице, галантен, учтив. Очень быстро Рива поняла, что ей хочется встретиться с ним еще.

– Оскар, знаешь, история твоей жизни фантастична, – сказала она спустя час после знакомства. – Когда-то, было дело, я тоже могла стать… инвалидом. Несколько месяцев я заново училась ходить. И сама мысль о том, что можно навсегда потерять эту способность, такую простую, такую обыденную, но такую важную… Я бы не перенесла этого. А ты… Я не представляю, через что пришлось тебе пройти, чтобы стать тем, кто ты есть. На это нужно столько…. Выдающихся качеств!

– Только что понял – эта вечеринка принесла мне счастье, – Оскар взял Риву за руку. – Я нашел здесь родственную душу. Могу я рассчитывать на новую встречу?

***

– Где ты была? – Оскар так громко орал в трубку, что Рива отстранилась. – Почему не отвечаешь на звонки? Кто с тобой? Снова крутишь с этим долбанным регбистом?

– Ох, Оскар, прекрати сейчас же, не смей так со мной разговаривать, – вспылила Рива. – Сколько тебе повторять, что я встречаюсь с подругами.

– Но почему тогда не отвечаешь на сообщения, на звонки? Вы там страшно заняты чем-то? Может, мужиками?

– Хватит, я сейчас же прекращаю этот бессмысленный разговор, – рявкнула Рива.

– Не смей кидать трубку! – взвизгнул Оскар. – Я немедленно выезжаю, будь готова. Через полчаса приеду!

Положив трубку на стол, Рива закатила глаза, пока на нее удивленно глядели подруги. Одна из них покрутила у виска.

– И как ты это терпишь? – спросила она. – Я бы давно отшила такого придурка.

– Не называй его придурком, – буркнула Рива. – Да, он бывает навязчивым, постоянно проверяет меня, но мы – пара, мы должны друг о друге беспокоиться. Просто я ему небезразлична.

– Ладно, давайте все-таки выпьем за адекватных парней, которые не устраивают за своими девушками тотальную слежку, – сказала крутившая у виска, и все, кроме Ривы, чокнулись с ней бокалами. 

Вскоре возле ресторана резко затормозила машина. Из белого BMW вышел Оскар и, толкнув стеклянную дверь, быстро нашел столик с Ривой. Подошел, коротко поздоровался с остальными, а потом схватил девушку за руку, и они отправились к машине.

– Ну что, много мужиков нашел? – фыркнула Рива. – А под столом отчего ж не посмотрел? Я своего спрятала под скатертью. Пока ты ехал, он мне все ноги исцеловал!

Оскар молча завел мотор, после чего взялся за руль и долго всматривался в пейзаж за стеклом. Он так стиснул «баранку», что ладони побелели.

– Оскар, не молчи, не пугай меня, – встревожилась Рива. – Ну хватит уже ревновать, сколько можно! Да пошутила я, никого не было под столом!

– Просто я хочу быть в курсе всего, что с тобой происходит в этой чертовой стране! – повернулся к ней Оскар. – Ты знаешь, что в ЮАР каждый день убивают в среднем по пятьдесят человек? Как можно быть такой легкомысленной!

– Красиво перевел стрелки, ничего не скажешь, – нервно хмыкнула Рива. – Понял, что мужиков не было, теперь говоришь, что просто боялся за меня. Ну-ну. Кстати, как там твоя Сэм поживает? Ты точно сказал ей, что все кончено? Или по-прежнему меж двух блондинок мечешься?

– Послушай, Рива, ну сколько мне еще нужно извиниться, чтобы ты простила? – всплеснул руками Оскар. – Когда у нас с тобой все завертелось, я встречался с другой девушкой. И не сразу оповестил тебя об этом. Да, я поступил подло, но ты околдовала меня, очаровала, как ведьма. И все же у меня были обязательства перед той, другой, я никак не мог сказать ей, что все кончено. Мы долго встречались, у меня были чувства. Понимаешь? Ладно, поехали.

Оскар резко стартовал. Он обожал машины за то, что на них можно было развивать такие скорости, которые человеку с его жалкими отростками и не снились. Однажды он давал интервью в своем спорткаре, и журналист облевал ему все заднее сидение, потому что Оскар мчал по шоссе со скоростью 250 км/ч. Ему просто не понравился один из вопросов.

Вот и теперь он стал набирать скорость, решив проучить Риву. Как всегда его одолевали самые противоречивые эмоции, когда он находился рядом с этой женщиной. Он безумно любил ее и одновременно ненавидел, когда блондинка давала поводы для ревности или страха за ее жизнь. Пожалуй, ни с кем он еще таких эмоций не испытывал. У него было много разных женщин, но с другими он был спокойнее, отстраненнее. Но Рива… Ох уж эта Рива!

– Оскар! – вскрикнула девушка, когда стрелка на спидометре показала 150 км/ч. – Что ж ты делаешь? Не гони так! Мне страшно.

Оскар ничего не ответил, ему хотелось посмотреть, как исказится ее лицо, как она будет кричать, как будет просить его сбавить скорость. Он любил выводить людей из себя, наблюдать за тем, как они себя чувствуют, находясь на пределе.

– Оскар! – завизжала Рива. – Ну прекрати, я не могу больше! Хватит уже гнать! Немедленно сбавь скорость!

– Слушай, это была только разминка, – хищно улыбнулся Оскар. – Сейчас я тебе покажу, что такое настоящая скорость.

Рива схватила телефон и набрала Джун, своей матери. 

– Мама, мамочка, я не могу, он убьет меня! – кричала Рива, и Джун схватилась за сердце. – Это ненормально, он же не справится с управлением, нас занесет! Он не реагирует на мои просьбы, продолжает жать на газ, мне страшно, мамочка!

Оскар вырвал у нее телефон и буркнул в трубку:

– Миссис Джун, ваша дочь в надежных руках, она преувеличивает опасность, – после этих слов Оскар нажал кнопку «отбой», а затем все-таки резко сбавил скорость.

– Останови машину, – прошипела Рива, и когда он выполнил просьбу, вывалилась наружу и долго стояла на обочине, ожидая, когда сбившееся дыхание придет в норму. Оскар тоже вышел, попытался обнять Риву, и она поддалась. Ей было некомфортно, но она слишком любила Оскара, и готова была прощать ему что угодно.

«Ничего страшного, это всего лишь эпизод, радостных и счастливых моментов куда больше», – успокаивала она себя мысленно, пока Оскар вез ее домой. И уже там он полностью преобразился: осыпал блондинку поцелуями, признаниями в любви, разговорами о будущем. Короче, он был снова тем милым Оскаром, который однажды подсел к ней на модной вечеринке.

– Я бы вышла за него замуж! – скажет несколько дней спустя Рива своей близкой подруге. – Да-да, это не шутка. Мы очень счастливы вместе!

Вот почему она с таким нетерпением ждала Дня святого Валентина, первого для них. Риве хотелось еще раз красиво признаться Оскару в любви. И сделать любимому подарок, от которого на его немного детском, наивном лице появится добрая, лучезарная улыбка.

Она встречалась с Оскаром всего четыре месяца, и за такой короткий срок умудрилась влюбиться так сильно.

Но даже представить себе не могла, какую цену придется заплатить за свои чувства.

***

Оставаясь наедине с самим собой, иногда Оскар копается в памяти. Бывает, воспоминания накатывают сами собой.

Вот он обнимает Риву, целует ее нежно, берет в руки теплую, миниатюрную ладошку. Блондинка немного отстраняется, дарит ему ласковую улыбку, смотрит по-кошачьи, поднимает руку и гладит ладонью по щеке. В ответ Оскар рисует указательными пальцами половинки сердца. А Рива прижимает его руку к левой груди, чтобы он почувствовал сердцебиение.

Но вот Оскар уже держит парабеллум перед собой и методично, как в тире, стреляет сквозь дверь. Появляется одна дыра, потом вторая, третья, четвертая. Он держит пушку как всегда крепко, и понимает, что пули входят в тело, разрывая плоть в клочья. Раздается треск дерева, а еще он слышит крик, но чей?

А теперь Оскар держит любимую на руках. Его ладони в чем-то липком, вязком. Это кровь Ривы. Ее лицо белее бумаги. И это он, Оскар, вышиб Риве мозги одним из выстрелов. Но он продолжает делать искусственное дыхание, пытаться воскресить мертвое тело.

– Я убил ее, – плачет он при свидетелях. – Я подумал, что это грабитель. Я убил свою детку. Господи, забери меня на небеса. Я убил свою детку!

В это же время раздается звонок в доме Джун Стинкамп. Женщина вскакивает, смотрит на часы и не верит своим глазам. Это раннее утро, в такое время могут звонить, только если стряслось что-то серьезное. Несколько секунд она смотрит на телефон, видя незнакомый номер, а затем набирается смелости и подносит трубку.

– Это инспектор Бота, мэм, – раздается голос по ту сторону. С каждым словом, что Джун слышит после, ей становится все хуже. Она хватается за стену, чтобы не упасть. Та радость, то счастье, что были у этой женщины, исчезли навсегда. Пули Оскара Писториуса забрали у нее смысл жизни.

Ее муж, Барри, собирал дрова на костер, и поэтому ответил на звонок жены не сразу. Несколько поленьев вывалились из его рук, как только он услышал ужасные новости.

– Ты говоришь, умерла наша собака? – спросил он с надеждой. Но вновь услышал страшные слова. Потом у него будет несколько сердечных приступов.

В следующий раз Барри и Джун увидят дочь уже только в крематории. Она будет лежать на холодной плите словно восковая. На голову ей наденут шапку, чтобы скрыть самые ужасные раны, но даже это не поможет. И хотя к телу просили не прикасаться, Джун склонится к дочери, чтобы в последний раз поцеловать ее.

***

Оскар Писториус безвольно склонил голову, сидя в зале суда. Иногда он поднимает руку, чтобы вытирать слезы. И старается смотреть в пол, чтобы не видеть лица тех, кто любил Риву больше всего на свете.

А его адвокат зачитывает текст, в котором Оскар привел свою версию событий.

– С трудом понимаю, как меня могут обвинять в убийстве, тем более преднамеренном, – цитировал адвокат слова Оскара. – Я не собирался убивать свою девушку. Я отрицаю все обвинения, что мне предъявлены. В тот день Рива позвонила и сказала, что хочет провести со мной вечер. Привезла подарок на День святого Валентина. В десять вечера мы отправились в спальню. Она занималась йогой, а я лежал на кровати, смотрел телевизор и был уже без протезов. Позже Рива легла рядом, и мы заснули.

В Южной Африке, знаете, много бандитов. Мне часто угрожали. Я неоднократно подвергался нападению. Именно поэтому держал наготове свой парабеллум. Ранним утром я проснулся, отправился на балкон, чтобы принести оттуда вентилятор. И услышал какой-то шум в ванной. Я понял, что там кто-то есть. Мне стало жутко. На окне в ванной не было решетки, при этом я знал, что строители-подрядчики оставили снаружи лестницу. На мне не было протезов, но я отправился к ванной без них. Я был уверен, что в дом кто-то проник. Мне было слишком страшно, поэтому я не включил свет.

Я достал пистолет из-под кровати. По пути в ванную я закричал, чтобы дать понять преступнику или преступникам – им лучше убираться из моего дома. При этом я крикнул, чтобы Рива вызвала полицию. В спальне было слишком темно, я думал, что Рива все еще лежит на кровати. Я обратил внимание, что окно в ванной открыто. И тогда понял, что преступник или преступники проникли через него в ванную, так как дверь в туалет была заперта.

Я услышал, как в туалете кто-то движется. Мне стало совсем страшно. А поскольку на мне не было протезов, я почувствовал себя слишком уязвимым. Но мне нужно было защищать себя и Риву. Я выстрелил через дверь и крикнул, чтобы Рива вызывала полицию. Она не ответила, и я отправился в спальню, не отрывая взгляда от ванной комнаты. В спальне по-прежнему было темно, но я боялся включать свет.

Рива не отвечала. Потом я обнаружил, что ее нет на кровати. Именно тогда меня впервые посетила ужасная мысль, что именно Рива была в туалете. Я вернулся к ванной и позвал ее. Попытался открыть дверь, но она была закрыта. Я вернулся в спальню, вышел на балкон и позвал на помощь. Затем надел протезы, вернулся в ванную и начал долбить по двери. И решил, что можно включить свет. Вернулся к ванной, взял крикетную биту, чтобы раздолбить дверь. Она поддалась, и в образовавшийся проем я увидел ключ, которым и открыл дверь. Рива лежала на полу, но была еще жива».

***

Каждый день на передовицах газет появлялось скорбное лицо Оскара, человека разбитого, уничтоженного горем. Он постоянно плакал в суде, а иногда, когда заставляли, например, смотреть на характер травм Ривы, его тошнило в бумажный пакет.

Свидетели давали показания. Многие уверяли, что Оскар и Рива искренне любили друг друга. Никто не мог толком объяснить, как же он мог пойти на умышленное убийство. В итоге судья вынесла мягкий приговор – пятилетний срок и возможность УДО при хорошем поведении.

У Оскара было много врагов и до убийства. Но самый коварный появился после – прокурор Джерри Нел по кличке Бульдог. Узнав версию Писториуса и детально ознакомившись с делом, он лишь пробормотал: «Полную хрень чувак городит», и, засучив рукава, начал искать нестыковки.

У Джерри Нела была безупречная репутация, он раскрыл много преступлений, и среди прочих посадил за решетку бывшего шефа национальной полиции ЮАР и руководителя Интерпола Джеки Селеби.

Слава Оскара как одного из величайших спортсменов современности его совершенно не интересовала. Для Нела это был человек, убивший другого человека и пытавшийся уйти от правосудия.

Джерри Нел прошел несколько судебных инстанций, чтобы смехотворный приговор Писториусу отменили. И через два года Оскар вновь оказался на скамье подсудимых, только теперь его обвиняли уже в умышленном убийстве.

Перед этим Джерри встретился с Оскаром в частном порядке – пока тот находился под домашним арестом.

– Здравствуй, Оскар, – произнес он, выйдя из тени, когда спортсмен совершал пробежку.

Тот попытался крикнуть, но Джерри несколько раз предупредительно мотнул головой, заставив его молчать.

– А теперь слушай меня, – быстро заговорил прокурор. – Ты жил в самом безопасном районе ЮАР, где охранников столько же, сколько сельди в бочке. Твой дом окружал почти трехметровый забор с колючей проволокой под током. Ты купил дорогостоящую систему безопасности, понатыкал везде датчиков движения. Так какого хрена ты подумал, что кто-то забрался в твой дом? Дальше. В желудке Ривы нашли еду, по данным патологоанатомов, она ела где-то в час ночи. Думаю, вы вообще спать не ложились. Чем вы занимались? Наверное, ты закатил сцену ревности, она решила уйти, достала джинсы, и это стало последней каплей. Тебе снесло башню. Знаешь, у таких, как ты, такое случается. В один прекрасный момент что-то замыкает. Вы перестаете себя контролировать…

Оскар развернулся, попытавшись уйти, но Джерри схватил его за руку, развернул, и продолжил задавать вопросы.

– Постой, вот еще что меня интересует! Почему, когда ты вдруг понял, что кто-то проник в дом, ничего не сказал подруге? Почему не предупредил ее? Испугался, что преступник с кинжалом в зубах и пулеметом в руках тут же обрушит на тебя гнев? А? Ну и, собственно, какого хрена ты стал в дверь палить, хотя она была заперта? Уж не думал ли ты, что преступник пройдет сквозь дверь? Зачем стрелять в бандита, если он где-то заперт? Ведь он не представляет опасности! Или вот еще момент… Почему ты не прекратил стрельбу после первого же выстрела? Ты сразу попал в Риву, и я не верю, что она при этом даже не пикнула! И соседи, кстати, слышали ее крики! А? Отвечай!

Пока Джерри говорил, Оскар все шире и шире раскрывал свой рот. Его глаза вылезли из орбит, он зашатался.

– Да, сынок, это лишь несколько аргументов, все оставшиеся козыри я выложу в суде, – уставшим голосом сказал прокурор. – А теперь, друг мой, я оставлю тебя. Надеюсь, в хорошем расположении духа. Очень скоро все для тебя закончится. Надеюсь, система правосудия в этой стране еще действует, иначе всерьез задумаюсь о том, чтобы подать в отставку.

Он медленно побрел в сторону от Оскара и казался ссутулившимся стариком, хотя только что напоминал разъяренного медведя. Оскар развернулся и тоже заковылял восвояси, иногда оглядываясь через плечо.

Еще недавно Оскар Писториус обладал целым миром, теперь у него не осталось ничего. Всю дорогу он бормотал одну и ту же фразу: «Я не убивал Риву, думал, это был грабитель… Я не убивал Риву, думал, это был грабитель… Я не убивал Риву, думал, это был грабитель…»

Вскоре судья Токозиле Масипа приговорила его к шести годам тюрьмы, хотя бегун-ампутант мог получить все пятнадцать.

Оскара Писториуса вернули в камеру. Иногда ему снятся сны, в которых он готовится бежать к новым титулам. И вот, в этих снах, раздается выстрел… Но нет, не тот, после которого бегуны устремляются вперед, а тот, которым он оборвал жизнь человека и уничтожил свое великое будущее.

Ему снятся кошмары.

Тайгер Вудс: 120 любовниц, развод на 100 миллионов и дебют в спецназе

Он был парализован. Но сделал первые шаги на своей свадьбе

Фото: twitter.com/carlpistorius (1-3,6,7); Gettyimages.ru/Christopher Furlong; news.sky.com; Gettyimages.ru/Michael Steele (8,12), Andrew Wong, Ian Walton, Stu Forster; globallookpress.com/Clara Molden/Telegraph UK/ZUMA Press; Gettyimages.ru/Alexander Hassenstein/Bongarts, Stefan Rousseau/WPA Pool; instagram.com/reevasteenkamp (16-18); globallookpress.com/Xinhua; Gettyimages.ru/Kim Ludbrook/Pool/EPA/Gallo Image, Pretoria High Court, Siphiwe Sibeko/Pool, Antoine de Ras/Independent Newspapers/Gallo Images, Marco Longari/Pool