Мария Шарапова: «Я долго давала всем говорить, что они хотели»

Мария Шарапова, чья допинг-дисквалификация во вторник была сокращена на 9 месяцев, в рамках своего медиа-тура прокомментировала завершение разбирательства.

«Я очень долго давала всем говорить что они хотели. Позволяла им делать любые заключения, потому что у каждого есть свое мнение. Но я всегда знала, что в конце концов последнее слово останется за мной.

ITF на повесила знак «левый поворот запрещен». Его просто не было – он даже не был спрятан за деревом. Максимум, с чем это можно сравнить, – если бы предупреждение написали на второсортной бумаге, сложили ее вдвое и приклеили к дереву.

Если бы были нормальные предупреждения, я бы все приняла. Но чем дальше мы разбирались, тем очевиднее становилось, что их не было, и в отчете CAS это очень четко отражено.

У ITF не было никакой системы оповещения игроков, агентов, докторов. Сейчас, смотря в будущее, я четко знаю, что не хочу, чтобы такое произошло с кем-то еще. И я сделаю все, чтобы удостовериться, что не произойдет.

ITF хотела дисквалифицировать меня на четыре года. Я четыре дня провела на заседаниях, слушая главу антидопинга ITF Стюарта Миллера, дважды дававшего показания. Мне оставалось только качать головой, осознавая, что карьеры стольких теннисистов в руках этого человека. Я не могла в это поверить.

Меня шокировало, как человек такого положения может знать так мало. Когда речь зашла о мельдонии, стало очевидно, что он не знает о нем ничего. И ему не приходило в голову, что, раз препарат так распространен, возможно, стоило как-то дополнительно оповестить о его запрете спортсменов из Восточной Европы.

Помимо этого возник вопрос, как его вообще запретили после стольких лет, что я принимала его легально? Это не укладывалось у меня в голове. Все хотелось уточнить: это точно, вы уверены? Мои бабушка с дедушкой его принимают, как и миллионы людей в России.

Шесть последних дисквалификаций, назначенных ITF, были отменены CAS. Тут невольно задашься вопросом: о чем думает ITF? Трибунал, который они назначают, якобы нейтральный, но на самом деле – и близко нет. Это полная бессмыслица».

Также 29-летняя россиянка прокомментировала утечку медицинской информации ряда теннисистов, касающейся терапевтических исключений (TUE) на использование запрещенных препаратов, выданных им WADA. Около четверти игроков, чьи данные были опубликованы, – американцы, однако эту выборку нельзя с уверенностью назвать репрезентативной.

«Нет никакого секрета в том, как работает система, и я из этой истории не узнала ничего, кроме того, кто именно запрашивал и получал TUE. Единственное, что обратило на себя мое внимание, – это соотношение TUE для спортсменов из одних стран по сравнению с другими. Но это вопрос не к спортсменам – они ничего не нарушили».

Кроме того, пятикратная чемпионка турниров «Большого шлема» поделилась ощущениями от жизни без тенниса. Напомним, последний раз такой продолжительный перерыв в выступлениях она делала в 2008-м, когда перенесла операцию на плече.

«С одной стороны, теперь я знаю, что жизнь без тенниса не так уж плоха. Наоборот, она обалденная. У меня никогда раньше не было уикендов, а оказывается, это так классно.

Пока играешь, не понимаешь, что будешь делать без тенниса. Случившееся же позволило мне понять, что я сама могу решить, чем буду заниматься.

Но сейчас я скучаю по возможности выйти на корт. Оказаться на своем месте. Потому что это мое место с самого детства. И неважно, в азиатской глуши или на корте Артура Эша, это лучшее чувство, которое мне известно».