«Как я водил Баллака в стрип-клуб». Откровения экс-переводчика сборной Германии

Павел Городницкий пообщался с Игорем Запорожцем и выяснил, как любил развлекаться молодой Михаэль Баллак, зачем Сергей Ребров ловил радиоволны и куда ходила хорватская сборная в украинской столице. 

Игорю Запорожцу — 39. Он живет в Киеве, занимается бизнесом, болеет за местное «Динамо», коллекционирует футбольные билеты разных лет и активно играет в настольный хоккей, разъезжая с дочерью по соревнованиям разного уровня — от первенства Одессы до чемпионата мира в Норвегии. Чуть больше двадцати лет назад в жизни Игоря случилась история, которую невозможно забыть: Запорожец окунулся в атмосферу Бундестим, став внештатным переводчиком немецкой сборной.

Я учился в киевской спецшколе №149 с немецким уклоном. Кстати, в ней же учился известный динамовец Владимир Мунтян, только гораздо раньше меня. Нам еще при СССР давали адреса немецких друзей и обязывали с ними переписываться. Мне дали на выбор несколько писем немецких учеников, которые хотели состоять в дружеской интернациональной переписке. Я выбрал школьника из Мюнхена, Макса Эберля. Просто увидел, что интересы совпадают: история, футбол. Я с ним переписывался в течение всего школьного времени, мы отправляли друг другу марки почтовые, всякие сувениры.

Макс писал, что играет в футбол, и я писал, что играю в футбол, имея в виду, что во дворе. Как же я был потрясен, когда приехал в Мюнхен при Союзе и узнал, что Эберль выступает за дубль «Баварии»! Потом он играл за «Бохум», за «Боруссию» из Менхенгладбаха.

Как мне удалось попасть в Германию? Дети из нашей школы начали ездить в ФРГ с приходом к власти Горбачева. В июне наши ученики гостили в Германии у тех, с кем переписывались, а затем немецкие дети приезжали к нам. На дворе стояла эпоха Советского Союза, и для учеников нашей школы существовало два железных требования: очень хорошее знание немецкого языка и наличие двухкомнатной (а лучше трехкомнатной) квартиры, чтобы не стыдно было потом принимать немецкого гостя. Я жил с родителями в однокомнатной квартире и не попадал в число счастливчиков. Но мне все же повезло. В те годы в Германию ездили на оздоровление так называемые дети Чернобыля, и мне удалось в качестве сопровождающего переводчика поехать с такой группой ребят. При условии, что мне не заплатят никакого гонорара.

Так я побывал в Мюнхене, познакомился с Максом лично. Он показал мне тренировочный комплекс и главный офис «Баварии». Провел экскурсию изнутри. Главное впечатление? Мне разрешили подержать в руках Кубок европейских чемпионов. Настоящий! Обычно клуб, выигравший турнир, оставляет кубок у себя только на несколько месяцев, а потом возвращает трофей обратно в УЕФА за несколько недель до следующего финала, и в память о победе получает уменьшенную копию кубка. Но правилами предусмотрено, что трофей останется у команды навечно, если она выиграет турнир чемпионов либо пять раз в сумме, либо трижды подряд. Бавария как раз в 1976 году выиграла этот турнир в третий раз кряду.

Как я стал переводчиком Бундестим? Макс Эберль играл за все сборные Германии, кроме основной. Он меня и приглашал на все матчи немецких команд на территории бывших республик СССР в качестве сопровождающего переводчика. Например, в 1994 играла Германия U-21 в Молдавии. Принимающая сторона дает переводчика, но я был у немцев своим личным. Мне хорошо платили, порядка 2000 марок. Сейчас это 2000 евро. Для студента — сумасшедшие деньги!

Я хорошо знаю почти всех немецких сборников тех лет. Александра Циклера, Уве Господарека, Йенса Новотны, Мишу Баллака и других. Приходилось сопровождать их в разных городах по дискотекам. Бывали и в стрип-барах, они все любители этого дела (улыбается). Кстати, никто из игроков сборной Германии не страдал звездностью. Простые, дружелюбные ребята. Кто-то покуривал. Молодой Баллак, к слову, не выделялся ничем, кроме роста.

В девяностые я неоднократно брал интервью у немецких игроков. Запомнился разговор с Каном — у него, несмотря на грозный вид, голос писклявый, немного детский. Как у Майка Тайсона и Анатолия Карпова.

Интервью с Лобановским для немецкого телеканала мы добивались месяц. Это были решающие матчи плей-офф 2001 года Украина — Германия за право попадания на ЧМ-2002 в Японию и Корею. Лобановский вообще не любил давать интервью, а особенно в преддверии таких встреч. Но все же согласился. Нашей телевизионной группе, благодаря договоренности с Григорием Суркисом, удалось получить пропуск на базу сборной в Конче-Заспе, а Валерий Васильевич как раз со стороны наблюдал за действиями игроков. И больше никого не было. Строгий Полковник, как его называли немцы, согласился с нами поговорить. Если честно, не помню ни вопросов, ни ответов. Я только переводил речь немецким журналистами и просто наслаждался возможностью находиться рядом.

Помню, брали интервью у Сергея Реброва, полдня возили его по городу, снимали на камеру. А потом один из немецких журналистов сказал, что он читал, что Ребров — очень большой любитель радио. Репортер попросил меня, чтобы Ребров в машине якобы радиоволну искал, а мы это снимали. Ребруха час под разными ракурсами искал эти волны, а когда закончили снимать эпизод, он спросил, зачем это нужно. Мы ему ответили. Он говорит: «П...ц! Я – радиолюбитель, но паяю платы, а не слушаю радио».

Как ни странно, моя самая крутая работа была не с немецкой командой. В 1997 году Украина и Хорватия играли в отборочной группе, а Славен Билич в то время выступал в «Карлсруэ» вместе с Йенсом Новотны. Йенс меня хорошо знал и рассказал Славену обо мне. Билич, между прочим, уже тогда хорошо говорил по-немецки. Правда очень заикался.

Перед матчем с Украиной некоторым хорватам захотелось проверить удачу. Мы пошли в казино, я их сопровождал, переводил. Со мной были Шукер, Билич, Бобан, Асанович и многие другие. Не хватало только Роберта Просинечки. Когда я пришел домой, долго не мог уснуть. Мне было 23 года, я был юным и впечатлительным. Представьте, Давор Шукер по прозвищу Золотая Левая спрашивал у меня, какой будет цвет (красный или черный), я отвечал, а он ставил туда фишку по 500 баксов. Причем играл он без эмоций и ушел, полагаю, при своих.

В те годы я коллекционировал игровые футболки. Их у меня было не меньше пятидесяти. Самая ценная? Вратарский свитер Оливера Кана и футболка с чемпионата мира 1990 года, когда немцы стали чемпионами.

Я не работал переводчиком уже лет десять. Всему свое время. Сейчас больше люблю море, шашлыки, коллекционирую футбольные билеты киевского «Динамо» (они у меня есть даже довоенные), играю в настольный хоккей.

Макс нынче трудится спортивным директором в «Боруссии» Менхенгладбах. Он очень большой босс. Иногда созваниваемся, письма уже не пишем и марки не шлем (смеется). Последний раз виделись в Киеве в 2012 году, когда «Динамо» встречалось в предварительном раунде Лиги Чемпионов с «Боруссией». Посидели в ресторане, пообщались. Макс презентовал мне футболку Гладбаха. Был, конечно, очень расстроен, что они не прошли «Динамо».