Александр Усик: «Жалею, что не успел приехать к отцу. Я уже приехал, когда он в деревяхе лежал»
Чемпион WBA, IBF, WBO и IBO в супертяжелом весе Александр Усик (19-0, 13 КО) рассказал об отношениях с родителями.
– Моя мама присутствовала на моих поединках до 27 января 2018 года. Когда я боксировал в Риге с Бриедисом, очень напряженный поединок был, кость в кость, я реально видел, что она очень сильно переживает.
Близкие подсказали, что маме очень сильно тяжело, она белела, тряслась. Я говорил, что если хочешь, то поехали – и о она поехала. Мама даже по телевизору не смотрит, она всегда была против, чтобы я занимался боксом.
Когда-то давно я даже еще боксом не занимался, занимался футболом. Мы с родителями разговаривали и сказал: «Я этими руками сделаю так, чтобы ты не нуждалась ни в чем и я не нуждался».
- Вся любовь, которая дарилась тогда, была от мамы.
– От мамы однозначно тоже. Я очень сильно заболел в детстве и врач сказал, что я могу сгореть, двухсторонняя пневмония. Где-то 9 лет мне было, я практически год пролежал в больницах.
Не прям год от звонка до звонка, 2 месяца приезжаю, где-то продуло – обратно уехал. Просто никто ничего не мог сказать. Все те запасы, которые у нас были, это все ушло на лечение.
Отец военный, я по уставу жил дома. Дедовщина – это когда тебя бьют, а устав – это все по времени. Исключительно утренний подъем, отжимания, пробежка, облиться холодной водой, когда погода позволяет, или ноги помыть холодной водой.
Я не знаю, откуда это было, но отец говорил, что надо ноги помыть холодной водой. Я это все делал.
Четко понимал, что в армию пойду. Но отец объяснил, что в университет лучше. Я начал его понимать, когда у меня родилась дочь. До этого я его вообще не понимал. В 11 классе я должен был в 11 часов приходить домой.
- Приходил?
– Конечно, потому что вилы были бы. Хорей дал бы. Он физически сильный был, борчик.
- Ударить мог?
– Конечно. Было такое. Я его ни в коем случае не осуждаю, потому что со мной, наверное, по-другому нельзя было.
Я делал на зло что-то, протест у меня был такой. Пробить ухо, сделать тату, прийти выпившим, при том, что я к алкоголю очень равнодушен. Специально выпить пару бутылок пива, чтобы от меня воняло, и прийти домой.
Он не разговаривал со мной, как я сейчас говорю со своими детьми, прибегая к психологии, там четко все было – подзатыльник, под дых. Было большое уважение к нему и остается, несмотря на то, что человека нет. Я не могу ни с кем поговорить, как с ним тогда.
- А ты жалеешь о чем-то, что не успел ему сказать?
– Жалею, что не успел приехать. Я уже приехал, когда он в деревяхе лежал. Это очень сильно выбило ненадолго.
- Чтобы ты сделал если бы у тебя получилось увидеть его до ухода?
– Я бы ничего не сделал, потому что настолько дурацкий характер был, злой, неподступный. Мы сделали операцию ему, шунтирование, он до конца не прошел реабилитацию. Через год после операции у него остановилось сердце.
Я жалею, что не был так настойчив, чтобы сделать какие-то действия в сторону медицины или просто, чтобы он услышал. Он мне: «Саныч, да все нормально». У меня вплоть до того было, что я говорил: «Что ты как лох себя ведешь?»
Я себя корил по этому поводу. С духовной точки зрения, господь забирает людей в наилучший для них час. Спустя полгода после ухода отца… Мне так сложно было.
Пару раз я так прям в говно был, прям сам, один в квартире. Слава богу и духовник помог правильными наставлениями.
Через полгода он мне приснился, я увидел его радостным. Помню ситуацию, разговаривал с ним после Олимпиады, когда я выиграл и он говорит: «Ну все, можно умирать». Говорю: «Ты что, больной? Какое нахрен умирать?».
Такое юношеское было, что сейчас папочка начинаем бомбить. Меня раздражало, что он это говорит, но все шло к тому.
Его та жесткая дисциплина очень много дала. То, каким я являюсь, это очень большая его заслуга. Мамы понятно, она мягенькая была. Она меня не просто прикрывала, она – стена. Когда мама была дома, а папа на работе – я ехал на дискач. Я безумно люблю танцевать. Я до 2-3 часов, до колен стирал ноги, танцевал так и бежал домой.
Было такое, что я раз не пришел ночевать. Мен 18 лет уже было, вроде бы. Тут звонок: «Саныч, ты о###л?» Я говорю: «В смысле, я там у кота, кореша». Он говорит: «Почему не предупредил?» Говорю: «Ну, в следующий раз». А он мне: «Следующего раза не будет». Вроде бы 18 мне, но он жестко.
- Есть ли отличие воспитания дочери и сыновей?
– Да, есть. С дочкой у меня все построено на понимании и разговоре. Я могу где-то чуть-чуть повысить голос, чтобы меня услышали. Я добрый, всегда был добрый. Катя там все и ремнем пугает.
Они слушают, мы договариваемся с ними.
- Детям же не навяжешь эту церковность?
– Детям ничего не навязываю. Они иногда спрашивают, поедем ли к владыке. Был период, когда они не хотели. Я не заставлял, не хочешь – не едь.
