Культурный шок. 11 самых ярких примеров культурного недопонимания в НБА

В начале этого года в европейском баскетболе случился легкий скандал на почве культурных противоречий. Защитник литовского «Жальгириса» мусульманин Ибрагим Джаабер , поскольку был недоволен слишком фривольными танцами группы поддержки, а также рекламой банка на форме «Жальгириса». В итоге американец переехал в более сдержанный чемпионат Ирана.

В Америке, несмотря на болезненное отношение к политкорректности, также не обходится без случаев конфликтов на почве культурных различий. Проблемы существовали и на заре профессионального баскетбола, когда развитию игры мешала сегрегация, и в годы исламизации темнокожего население США, и в эпоху Джордана, когда в лигу стали прибывать испытывающие культурный шок от Нового Света европейцы, и даже сейчас.

Вспомним самые яркие случаи столкновений на культурной почве в НБА.

Дресс-код

И чтобы не начинать издалека, начнем с дресс-кода, который НБА ввела в 2005 году. Еще в 90-е внешний вид баскетболистов стал потихоньку двигаться в сторону агрессивного хип-хоп облика: от темных носков и кроссовок Fab Five до увеличения длины шорт, которые в том самом 2005 году у игроков «Индианы» оказались ниже колена.

В XXI веке НБА обрела слишком «гангстерский» облик – большинство атлетов придерживались схожего хип-хоп гардероба и в повседневной жизни. Дэвид Стерн такого гардероба не придерживался никогда – более того, считал, что такой внешний вид спортсменов вредит репутации лиги не меньше, чем Джордан на пенсии или драка между «Пистонз» и «Пейсерз». И тогда лига запретила майки, цепи, косынки и прочие «атрибуты гангста-рэпа».

Естественно, от игроков сразу посыпались упреки – мол, меняя наши платья, нельзя изменить наш характер, и ничего вы этим не добьетесь. Высказались Стивен Джексон, Раджа Белл, Пол Пирс и, конечно, Аллен Айверсон. Но лига до сих пор упорно стоит на своем – на всех официальных событиях НБА игроки должны придерживаться business casual в одежде. Игроки ропщут, но смирились – тренерам ведь еще сложнее: Стэну Ван Ганди запретили водолазку носить.

Теперь НБА захлестнули розовые штаны, очки без диоптрий и вообще Расселл Уэстбрук, но это уже другая история. Возможно, новому комиссару лиги придется вводить новый дресс-код.

Adidas JS Roundhouse

В продолжение темы дресс-кода и криминальной культуры – кроссовки, которые «Адидас» выпустили в прошлом году. Некоторые увидели в них ссылку на рабовладельческий строй, но все оказалось прозаичнее – это тюремные кандалы.

Как бы НБА ни относилась к гангста-рэпу, проблема была в настоящем, а не искусственном криминалитете. Главным мотивом для мероприятий по обелению (в переносном смысле, не связанном с цветом кожи) репутации лиги стало желание сделать из баскетболистов хорошую ролевую модель для юного населения из бедных кварталов. А не Гилберта Аринаса с заряженными стволами в раздевалке. Увы, Аринас все-таки явился, несмотря на все старания НБА.

Что интересно, Аринас в тот момент играл за команду, которая в 90-е решила сменить свое историческое название «Буллетс» («Пули») на нейтральное «Уизардс» («Волшебники»), потому что владельцы посчитали необходимым уйти от темы оружия. Но что «Буллетс», что «Уизардс», все равно игроки размахивают пушками, а не волшебными палочками.

Сегрегация

Менеджеры НБА и владельцы команд очень боятся, что лига будет ориентирована только на темнокожее население (менее платежеспособное, помимо прочего), отсюда во многом и идут все эти дресс-коды и смены названий франшиз. Все это совсем не ново – именно боязнь того, что НБА станет слишком «черной» и на игры перестанет ходить белое население, сдерживала развитие баскетбола в Америке.

В 50-е годы в НБА стали появляться темнокожие игроки, причем большинство из них было звездами: Чемберлен и Расселл, Бэйлор и Робертсон, Стоукс и Грир. Причина того, что практически все черные баскетболисты НБА были сильными игроками, кроется не столько в физическом преимуществе одной расы над другой, а в ином: владельцы снимали «сливки» из пула темнокожих баскетболистов. В лиге существовало негласное соглашение между владельцами – в одной команде не больше двух (затем трех, четырех) негров. Из-за этого лимита не страдали звезды, которым находилось место в команде, но многие карьеры темнокожих атлетов «второго эшелона» были загублены.

Человеком, который наплевал на все эти идиотские правила, стал Ред Ауэрбах. Когда-то он стал первым, кто задрафтовал негра (Чак Купер в 1950 году), а в 1964 году – за два года до Университета Западного Техаса – выставил на паркет пятерку, составленную исключительно из темнокожих игроков, причем сам этого не заметил. И хотя темнокожим игрокам в 60-е все еще приходилось слышать в свой адрес нелицеприятные выкрики – тем же игрокам «Селтикс» однажды отказали в обслуживание в ресторане в Кентукки, после чего они отказались выходить на игру – но расовые барьеры в баскетболе стали рушиться с треском.

Айзейя Томас и Лэрри Берд

Аэурбаху всегда было наплевать на цвет кожи своих игроков – у него были черные звезды, когда НБА была белой; а к 1970-м вектор сменился, но в его «Селтикс» лидерами были белые Хавличек и Коуэнс. В 1980-е, когда НБА стала явственно темнокожей, ситуация дошла до абсурда – «кельты» выиграли чемпионство 1986 года с 8 белыми игроками в составе.

Акцент в проблемах баскетбола на расовой почве к тому времени сместился от «темнокожих ущемляют» к «белокожих слишком превозносят». В 1987 году «Селтикс» и «Пистонз» играли напряженную семиматчевую серию за выход в финал НБА. После решающей седьмой встречи, в которой в упорной борьбе победу одержали Берд и компания, юный Деннис Родман заявил, что Берд переоценен и получил свои три MVP подряд лишь потому, что был белым.

Эти обвинения новичка остались бы незамеченными, если бы им не вторил Айзейя Томас: «Если бы Берд был черным, он был бы просто хорошим игроком». Потом, конечно, Томасу пришлось извиняться на специально созванной пресс-конференции, Берд сделал вид, что не придал никакого значения словам Айзейи, конфликт вроде бы был исчерпан. Но в 1992 году Айзейю не пригласили в «Дрим-Тим» – и, как поговаривают, не столько из-за текущего конфликта с игроками «Буллз», сколько из-за Берда…

Тим Хардуэй и гомосексуалисты

В последние 20-30 лет в Америке на смену расизму в качестве объекта борьбы с нетерпимостью и дискриминацией приходит гомофобия. В спорте вообще это довольно больная тема; не обошла стороной она и баскетбол. И если в женском баскетболе это уже не провоцирует на особые конфликты – в нетрадиционной ориентации признались многие спортсменки, от Шерил Свупс до Сеймон Огастус – то в НБА все не так гладко.

В 2007 году экс-игрок «Орландо», «Юты» и «Хьюстона» Джон Амаечи стал первым баскетболистом НБА, кто объявил о том, что он гей. Спустя неделю после этого открытия на радио выступил Тим Хардуэй, который грубо, хотя и честно, рассказал о своем отношении к геям: «Знаете, я ненавижу геев, пускай все знают. Не люблю геев, не люблю быть в их обществе. Я гомофоб. Этого не должно быть ни в Америке, ни в мире».

Шум поднялся небывалый. Тима отстранили от разных мероприятий НБА, уволили из менеджмента баскетбольной команды низшей лиги (эй, а это разве не дискриминация?) и вообще чуть не предали костру. Извиняться Тиму приходится до сих пор: политкорректность – это главный американский культ.

Хардуэй – один из немногих, кто попался на своей гомофобии, ведь в последние годы открытость НБА для геев только подчеркивается: тут и признавшийся в своей ориентации топ-менеджер Рик Уэлтс, и активизим Кеннета Фарида, и нравоучения Кобе Брайанта фанатам в твиттере, и слова Чарльза Баркли: «Лучше я буду в команде с геем, который умеет играть, чем с гетеросексуальным баскетболистом, который не умеет».

Эй Си Грин

Участник Матча Всех Звезд НБА Эй Си Грин известен тремя вещами. Тем, что пропустил за карьеру всего три игры и держит рекорд по количеству матчей подряд, в которых он выходил на паркет – 1192 игры. Тем, что поиграл в «Лейкерс» и с Каримом и Мэджиком, и с Шаком и Кобе, и выигрывал чемпионство как под руководством Райли, так и под руководством Джексона. И тем, что всю карьеру в НБА был девственником и продержался таковым до свадьбы, которую сыграл в 2002 году.

Вот уж действительно «железный человек». Глубоко верующий новичок Эй Си Грин попал в Лос-Анджелес, город соблазнов, и его партнеры по команде даже подсылали ему девиц в гостиничные номера. Вокруг «Лейкерс» красивых девушек было больше, чем вокруг всех остальных команд НБА вместе взятых, но Грин оставался стойким: «Через полгода ребята поняли, что я был настроен серьезно. Они увидели, с каким постоянством я подхожу к своей жизни, и со временем приняли меня – даже просили поговорить с их детьми на тему воздержания до брака».

Конечно, поначалу никто не мог понять Эй Си Грина. Энтони Мэйсон говорит: «Сначала все думали, что он унылый «святоша». Если ты не общался с ним тесно, над его девственностью легко было шутить. Но когда ты был рядом и видел, как он только выигрывал от этого – ты думал: а может, так и нужно жить?». В конце концов в возрасте 38 лет Эй Си женился и устроил себе и своей избранной медовый месяц – точнее, два месяца.

Уход Роберт Рида из «Рокетс»

Религиозность баскетболистов проявляется по-разному. Например, глубоко верующий евангелист Роберт Рид в 1982 году решил, что грешит, раз он профессиональный спортсмен. И закончил карьеру в 27 лет. В тот момент он был основным форвардом «Хьюстона», команды, которая за год до того играла в финале НБА. Но Рид отказался от своего 300-тысячного контракта и ушел работать охранником магазина, попутно став проповедником.

Родственникам Рида, которые были еще более атомными евангелистами, чем он, сильно не нравились похождения Рида в ночные клубы и другие тусовки, связанные с жизнью в НБА, и они уговорили его бросить это занятие. «Я решил уйти. Я устал от профессионального баскетбола. Он стал мне безразличен. Я принял такое решение и был доволен».

Тем не менее, всего за год Роберт Рид передумал и, несмотря на причитания своей семьи, вернулся в «Рокетс». Все это дало повод усомниться в искренности Рида – он ушел из команды сразу же после трейда Мозеса Мэлоуна в «Филадельфию», а вернулся – когда «Рокетс» задрафтовали Ральфа Сэмпсона.

Абдул-Рауф и гимн

Самый большой религиозный конфликт в НБА случился в 1996 году. Сменивший за три года до того имя на «Махмуд Абдул-Рауф» защитник «Наггетс», которого когда-то звали Крис Джексон, отказался встать во время исполнения национального гимна США. Это в европейском футболе в последнее время подобное происходит столь часто, что перестало казаться диким, а случай с Абдул-Рауфом же прогремел на всю Америку.

Махмуд Абдул-Рауф был вполне спокойным и бесконфликтным игроком, поэтому его отказ встать во время гимна был неожиданным. Как объяснил сам игрок, флаг США (а именно в честь него исполняется гимн «The Star-Spangled Banner») суть символ угнетений и тирании, которыми пропитана история Америки. Патриотичную НБА такое вольнодумие не устроило, и она отстранила баскетболиста от игр.

В итоге стороны пришли к перемирию: Абдул-Рауф поднимался со своего места во время исполнения гимна, но опускал свой взор в паркет и читал про себя молитву. Он нашел компромисс своим религиозным убеждениям, а вот ортодоксальный еврей Тамир Гудман отказался от гранта Университета Мэриленда, потому что те играли по субботам, и, возможно, загубил многообещающую карьеру.

Карим

Другой, самый известный из мусульман НБА, сменивших свое имя, обычно не попадал в какие-то передряги, связанные с вероисповеданием, если не считать проблем с убийством мусульман в 1973 году в доме Карима в Вашингтоне, к которому Абдул-Джаббар не имел никакого отношения. Но это не значит, что с ним не было культурных конфликтов. Даже сейчас – то он оскорбится, что ему статую не воздвигнут, то обрушится с критикой на телесериал из-за того, что там слишком много белых персонажей.

Самым ярким конфликтом Карима (точнее, тогда еще Лью Элсиндора) был отказ играть за сборную на Олимпиаде 1968 года, который был мотивирован борьбой за права темнокожего населения в США. Но американцы все равно легко разобрались со своими соперниками.

Гораздо более важным для истории баскетбола стали культурные потребности Карима, проявившиеся в 1974 году. Проведший детство в Нью-Йорке, а юность в Лос-Анджелесе, за 6 лет Карим устал от провинциального Милуоки. «Я живу в Милуоки? Нет, думаю, стоит говорить «существую в Милуоки». Я нанятый на службу солдат и буду нести эту службу хорошо. Баскетбол дал мне хорошую жизнь, но этот город не имеет ничего общего с моими корнями».

Заявив, что Милуоки не удовлетворяет его культурным потребностям, Абдул-Джаббар затребовал обмена в «Лейкерс» или «Никс», и в итоге оказался в Лос-Анджелесе.

Гамбургеры Глушкова

Вся эта яркая культурная жизнь может и мешать – Джей Ар Смит, к примеру, пожаловался, что ночные клубы Нью-Йорка слишком отвлекали его от баскетбола в прошлом сезоне. А может оказаться слишком привлекательной, чтобы от нее отказываться: так, в 1996 году Дивац угрожал сорвать свой обмен из «Лейкерс» на новичка Кобе Брайанта, потому что не хотел покидать Лос-Анджелес, к соблазнам которого он так привык после родной Югославии.

То, как Дивац адаптировался к жизни США и какое шефство над ним тогда взял Мэджик Джонсон, должно стать примером для всех иностранцев. А анти-примером – приезд болгарина Георги Глушкова, первого восточно-европейца в лиге. Он приехал в НБА (да и уехал оттуда) без знания английского, а поскольку в «Санз» по-болгарски никто не говорил, как и в целом в НБА, то общаться ему было сложно. Большинство его вокабуляра состояло из «Vodka, Coke, no ice».

Однако самой большой проблемой стал не язык, а желудок. В Америке Глушков пристрастился к фаст-фуду, словно к наркотику, и быстро набрал лишний вес. Впрочем, там подкачали и стероиды – к следующему тренировочному лагерю болгарин, похоже, ограничил себя в стероидах и чизбургерах, и стал весить даже меньше, чем перед приездом в США. Что также не поспособствовало улучшению его игры, и «Санз» отправили его восвояси.

Наши за океаном

Несмотря на глобализацию, иностранцам по-прежнему приходится испытывать культурный шок при переезде в НБА. Нашему Алексею Шведу повезло попасть под крыло Андрея Кириленко, который тут же стал его учить, что в Америке не так, как в России: «В России, если полиция остановит тебя, можно дать ему денег и сказать «извини». Здесь такое не проходит».

Сам Швед тоже это : «Я тут на права сдавал американские, сдал не с первого раза, потому что у них очень строго. Поворотник забыл включить – значит, не сдал. Уже, наверное, привык здесь ездить. Здесь тебя не останавливают, если не нарушил, так вот меня ни разу не остановили».

И все же несмотря на различия в менталитете, самое непривычное в жизни европейского баскетболиста в США – это обмены. Именно эта культура – спортивная – часто вызывает самые большие проблемы. Словами Тимофея Мозгова два года назад: «Решение об обмене, как я уже говорил, стало для нас – меня и Аллы – настоящим шоком. Только-только мы обжились в Нью-Йорке, как на тебе: все придется начинать заново. Мне – привыкать к новым игровым условиям. Алле – и того хуже: к новому быту и вновь искать новых друзей».

* * *

Конечно, это не все случаи столкновения американского баскетбола с остальным миром. Были и , и , и , и много другого. НБА становится глобальным брендом, и разные конфликты, столкновение культур, религий, отношений – неизбежны. Но на паркете все это пропадает: там одна культура – культура баскетбола.