Обратный отсчет. Что нужно понять после ухода Андрея Гусина

Гибель Гусина – это горько-горько. До слез. Потом ловишь себя на мысли, что после смерти другого великого динамовца, Валентина Белькевича, тоже было очень тяжело, но чтобы настолько – нет. Невольно задумываешься: неужели лучшего созидателя в новейшей истории украинского футбола мне было жаль меньше, чем величайшего разрушителя? Отвечаешь себе: нет, дело не в этом.

Те, кто смотрел на то, как творил на поле белорус, понимали: перед ними гений, каких рождаются два-три на целое поколение в целой стране. А то и меньше. А порой и вовсе не рождаются. Можно сколько угодно смотреть на Белькевича, Зидана, Бергкампа, но ты никогда не повторишь того, что делают они. Не важно, кто ты – мальчишка, следящий за ними по телевизору, или профессиональный футболист, играющий с ними в одной команде.

Гусин был во всех отношениях земнее. Вот он, немного нескладный, не слишком скоростной, удар не то, чтобы поставлен. В общем, обычный парень, до которого, как казалось, можно дотянуться. Оттого и казался своим. Оттого и этот особенно горький ком в горле.

После смерти Белькевича, тоже было очень тяжело, но чтобы настолько – нет

У Бориса Акунина в книге «Весь мир театр» – труппа гениального режиссера, который решил отказаться от актеров-универсалов и собрал гениальных представителей каждого амплуа. Когда каждый из артистов делал то, к чему лучше других приспособлен природой, выходило лучше, чем когда приходилось играть в один день Гамлета, а на следующий – Фамусова. Лобановский, особенно в молодости, наверняка спорил бы с Акуниным, стоит ли создавать такой коллектива из узких специалистов. Но в итоге в его командах всегда находилось место тем, кто все 90 минут матча был сосредоточен на решении конкретной задачи.

Так и в том «Динамо» конца девяностых при всей монолитности команды все были непохожи друг на друга. Вот бегущий лосиным шагом по правой бровке Лужный, который сотрет в труху любого на своем пути, несмотря на цвет футболки (своим даже больше достанется). Вот дипломированный инженер-технолог Головко, самый умный защитник своего времени (удивительно, что «Ливерпуль» предпочел ему безмозглого Сонга; неудивительно, что быстро исправился, позвав финского клона Головко по фамилии Хююпя). Вот скоростник и пахарь (отличное сочетание, да) Косовский, которого уже достают травмы, но который в здоровом состоянии заставляет сомневаться: ну, ладно Гиггз с Овермарсом, но остальных-то левых крайних премьер-лиги – в то время еще не было нужды уточнять какой – он превосходит на голову, почему же никто не зовет? И так можно продолжать про каждого, каждый был до крайности хорош, обладая своей фишкой.

Гусин выделялся целостностью. Было видно, что этот парень не согнется, как бы плохо ни было команде. Загонит себя, но не даст соперника спуску, вцепившись в свой шанс. Он и в основу киевлян так попал. Да, с его прошлым форварда, который в сборную вызывался не из Киева (а это уже кое-что), можно было рассчитывать, что он получит больше шансов на родной позиции. Но раз уж там нашлись более талантливые парни, а тренер разглядел в тебе то, что разглядел (бойцовские качества, чтение игры, умение мгновенно принимать решение о ликвидации опасности), то можно и опорником. Позиция в данном случае не принципиальна, важно ощущение игры.

Мы не могли этого предсказать и тем более не могли предотвратить. Зато можем хотя бы лучше понять ту эпоху и то, что у нас от нее еще к счастью осталось

Сейчас, после его смерти, довелось немало прочитать на тему «Как же так можно ездить, это безответственно, что за ненужный риск». Обвинения, понятные с точки зрения обычной логики, но не логики игрока. А Гусин был именно Игроком, которому важно постоянно чувствовать предельность жизни, грань дозволенного, сознавать, что можешь то, что другим не под силу. И тебе везет – как всякому Большому Игроку. А Гусин, при всей его скромности и открытости для журналистов, несомненно понимал: игра – это его. Не имеет значения, как она называется: футбол, гонки или гексагональные шахматы. Суть остается неизменной: без любви к соревнованию это не был бы тот Гусин, каким мы его видели на поле.

С его уходом исчезла еще одна частичка пазла, собранного Лобановским и превратившимся в величайшую команду Украины за последнюю четверть века. Мы вкладывали в них частичку души, видя, что они не просто пашут на поле, а еще и стараются именно переиграть соперника. Больно ли терять частичку души – что за вопрос.

Разбиться на трассе можно и в 18, и в 29, и в 42. Эпохи, как и люди, уходят не тогда, когда им положено. С уходом Гусина – третьей болезненной утратой нашего футбола за месяц с небольшим – мы начали терять эпоху, которая нас сформировала. Формировала и тех, кто ее застал подростком на УТ-1, и тех, кто смотрел «Динамо» Лобановского в нарезках на YouTube. Один раз – случайность, два – совпадение, три – тенденция. Три, два, один – отсчет раньше времени, но начался. Мы не могли этого предсказать и тем более не могли предотвратить. Зато можем хотя бы лучше понять ту эпоху и то, что у нас от нее еще к счастью осталось.