Святой из Сан-Антонио. Дэвид Робинсон по Биллу Симмонсу

Резюме: 14 лет карьеры, 10-кратный участник Матча Всех Звезд, 2-кратный MVP Матча Всех Звезд, первая пятерка All-NBA (‘91, ‘92, ‘95, ‘96), вторая пятерка All-NBA (‘94, ‘98), третья пятерка All-NBA (‘90, ‘93, ‘00, ‘01), чемпион НБА-1999 и -2003, MVP НБА-1995, Новичок Года-1990, Лучший Защищающийся Года-1992, Лучший скорер-1994, член команды Dream Team-92.

Я как-то уже упоминал, что видел каждого мало-мальски значимого игрока НБА, выходящего из туннеля имени Нэнси Пэриш в «Бостон Гардене» в период с 1976-го по 1995-й. Лишь четверо из этих игроков действительно выделялись.

Первым был Манут Болт. Думаю, тут объяснять ничего не требуется.

Вторым был, конечно же, Берд. Почти каждый из нас видел Легенду выходящим мимо нас из туннеля как минимум дюжину раз, но это не могло заставить нас перестать пялиться на него. Лэрри был самым знаменитым человеком, который на постоянной основе продолжал появляться в наших жизнях. Если вы жили в Бостоне в то время, то вы делали все, что делают обычные люди – работали, спали, учились, встречались, занимались спортом, – а затем приходили посмотреть баскетбол в «Бостон Гардене» и натыкались на одного из величайших игроков в истории игры. Этот странный факт никогда не перестанет быть абсолютно сюрреалистичным.

Я помню как одна женщина, обладательница сезонного абонемента, сидевшая в нашей секции недалеко от нас с отцом, настолько внимательно изучала Берда во время его выходов из туннеля на арену, что однажды заметила едва различимое темное пятнышко на его шортах. Это просто свело ее с ума. «Думаете, будет очень глупо, если я предложу ему постирать за него шорты?», – спрашивала она у соседей по секции трибун. Да-да, именно такими странными вопросами задаются люди, находясь вблизи легенд НБА.

Третьим подобным игроком был Джордан. К середине 90-х он был, возможно, самым знаменитым человеком на планете, и каждый его выход из туннеля сопровождался криками «Маааааааайкл!» и беспричинными истерическими визгами, словно мы находились в спортивном зале частной школы для девочек, куда только что вошли “Jonas Brothers”. Что меня действительно поражало – это то, как Майкл вел себя при выходе на арену. Он просто двигался вперед, глядя в пол, слегка улыбаясь своим мыслям, при этом люди постоянно прикасались к нему или истерически визжали в метре от его бедных ушей. Когда же он наконец выходил на паркет и начинал разминаться к игре, по его ухмылке было ясно – он понимает, что каждая пара глаз под сводами зала пристально смотрит на него, впитывая каждое его движение, будь то попытка поковырять в носу или почесать… В общем, было что-то божественное в самом факте его существования.

Кто был четвертым из моего списка? Дэвид Робинсон. В его первый год в лиге в 1990-м я сбежал с занятий в колледже, дабы попасть на его первую игру в «Гардене». Тогда это казалось мне стоящей поездкой – уже на протяжении двух лет все ожидали его прихода в НБА, и ярлык «Расселл 2.0» тогда еще не казался неуместным. Все присутствовавшие на той игре уже знали, как он выглядит внешне. Поэтому, когда Робинсон появился из туннеля, мы должны были лишь подумать: «Отлично, он здесь». Вместо этого мы все хором издали звук, похожий на «Вау!».

Было что-то захватывающее в том, как он двигался. До нынешнего дня я еще не видел человека, настолько похожего на баскетбольного игрока: парень был выше и мощнее, чем мы ожидали, и был настолько ухожен, что выглядел как модель с обложки журнала. Грудь колесом, голова высоко поднята, дружелюбная уверенная улыбка не сходила с его губ. Он был настолько притягателен, что даже самые гетеросексуальные мужчины, присутствовавшие на арене в тот день, признали бы это. Это единственные слова, которые я могу подобрать для описания Дэвида Робинсона. Мой отец через много лет признался, что в тот день впервые за многие десятилетия услышал «Вау!», сидя у туннеля имени Нэнси Пэриш. Некоторые парни просто рождены для игры в баскетбол.

В тот момент я был готов спорить на все что угодно, что Робинсон станет одним из десяти величайших игроков в истории. Этого так и не произошло. У него не получилось доминировать в НБА, несмотря на наличие всего, что требуется от центрового мечты: защитные инстинкты Расселла, атлетизм и силу Уилта, рост Гилмора, умение бежать в быстрый отрыв как у Пэриша, работу ног и координацию Хакима, и если вам этого недостаточно, то Робинсон был левшой. Если у нас когда-нибудь будет возможность клонировать баскетболистов, первыми будут Джордан, ЛеБрон и Робинсон (Пол Мокески будет последним).

На бумаге он был лучшим центровым, о котором можно было мечтать. Кэмерон Стаут в своей книге «Золотые парни» признавался, что при отборе в «Dream Team» двадцатипятилетний на тот момент Робинсон был четвертым после Майкла, Лэрри и Мэджика. Поговаривали, что Джерри Краузе всерьез задумывал обменять Джордана на Робинсона перед сезоном-92. Вот каким многообещающим игроком его считали – у парня было все. Ажиотаж вокруг Дэвида достиг апогея в 1991-м, когда Пэт Райли сказал: «Дэвид – это словно улучшенная копия Билла Расселла», а Коттон Фитцсиммонс утверждал, что ему предстоит превзойти Майкла, Лэрри и Мэджика, которые «были игроками уровня MVP, но Дэвид на порядок выше. Он первый после Карима игрок, способный изменить ход игры, когда захочет».

Однако те же самые качества, которые делали его особенным человеком, ограничили его как баскетболиста. Робинсон, возможно, был самым умным игроком своего поколения – человеком, получившим 1310 баллов на выпускном школьном экзамене SAT (я в свое время получил 1330 за свой SAT, и это стало самым ярким моментом моего пребывания в школе – я обошел Дэвида Робинсона. Я просто порвал его!), игравшим на пианино и в свободное время занимавшимся морской биологией. Но имеют ли значения ум и интеллигентность на баскетбольном паркете? Увы, не совсем.

Возможно, те дополнительные клетки мозга нанесли ущерб карьере Робинсона. Все игравшие с ним помнят, как он перегорал еще до игры и слишком концентрировался на еще не произошедших моментах. Он не умел играть в «клатче», возможно, потому что задумывался в такие моменты о глобальных вещах типа «Если у меня сейчас не выйдет, это плохо скажется на моем баскетбольном наследии».

Мирный христианин, пытавшийся найти хорошее в каждом, он не смог найти в себе лидерские качества, которые позволили бы ему остановить вышедшего в 1995-м из-под контроля Денниса Родмана, нарушившего внутрикомандный баланс «Сан-Антонио» в тот год, в отличие от Майкла, который мог запросто втащить нерадивого партнера в раздевалку, запереть дверь и выколотить из негодника все дерьмо. Робинсон так и не сумел развить в себе хищнические инстинкты Хакима, это просто было ему несвойственно. Когда Майкл ушел в бейсбол, в лиге осталось вакантным место главного альфа-самца, которое могло достаться Робинсону. Однако Хаким на пути к своим двум титулам прошелся по нему, словно бульдозер.

Всю карьеру Робинсона символизирует плей-офф-95, MVP-шный год Адмирала, когда Хаким в финале Западной конференции показал такой вынос тела, что на YouTube появился клип, довольно уместно названный «Оладжувон доминирует над Робинсоном».

Хаким выдал в той серии 35 очков, 13 подборов, 5 передач и 4 блока в среднем за игру, отдал передачу, приведшую к победному броску в первой игре, в двух решающих играх набрал 81 очко (Дэвид набрал лишь 41) и уничтожил Робинсона во второй игре невероятным dream shake-ом, который стал символичным моментом всей серии. Какой красочный конец дебатам о преимуществе Робинсона над Хакимом!

Когда Робинсон, наконец, стал чемпионом в 1999-м, произошло это лишь потому, что Данкан взял на себя обязанности альфа-самца, позволив Дэвиду взять на себя долгожданную роль элитного ролевого игрока. Хотя тот титул не считается, ибо сезона-1998/99 никогда и не было. И хотя характер Дэвида не позволил ему реализовать свой невероятный потенциал (при этом 29-е место в Пирамиде – это очень даже неплохо!), те же самые щедрость, отсутствие эгоизма и доброта сделали его лучшим человеком среди всех звезд его поколения. Вы когда-нибудь читали о каком-либо филантропе и чувствовали себя ничтожеством за то, что не сумели так же изменить судьбы других людей? Именно так люди чувствовали себя по отношению к Робинсону – мы говорим о парне, который потратил девять миллионов из своих сбережений на строительство школы в Сан-Антонио.

Моим любимым воспоминанием о Робинсоне является его поведения во время игры имени Стива Керра, когда Керр стряхнул с себя паутину и поймал кураж в шестом матче серии между «Далласом» и «Сан-Антонио» в 2003-м. Керр был очень любим партнерами, и его неожиданный взрыв был абсолютно неожиданным, ибо в тот год он был двенадцатым (!) игроком в ростере «Сперс». И когда он обрушил каскад трехочковых на головы «Мэвс», скамейка «шпор» вела себя, словно посеянная под пятнадцатым номером команда, обыгрывающая «Кентукки» во время «Мартовского безумия». И в центре всего этого сумасшествия был Робинсон, который, казалось, еще никогда не был так счастлив. Мне кажется, что он даже прыгал как маленький ребенок. Я гарантирую, что он помнит ту игру, как один из лучших моментов своей карьеры.

И знаете, что? Это действительно что-то да значит. Никто не был лучшим партнером в моей Пирамиде, чем Дэвид Робинсон, однако это не лучший знак для его наследия: моим самым ярким воспоминанием его карьеры является момент, когда он радуется за партнера, сидя на скамейке «Сперс».

Робинсону довелось сыграть лишь четырнадцать сезонов, в двух последних из которых он страдал он травм спины и коленей – никто тогда не задумывался, насколько постарел Дэвид, ибо он по-прежнему выглядел так же, как и в свой первый год в НБА, – прежде чем он выдал последнюю вспышку в Финале-03 и завоевал для себя второй титул. Его карьеру слегка подкосил поздний старт (четыре года в колледже и два года службы во флоте), постоянная чехарда с тренерами (его тренировали пять человек в его первые шесть лет в лиге) и плохой набор партнеров (до прихода Данкана единственным партнером Робинсона, попавшим на Матч всех звезд, был Шон Эллиот). Он пришел в лигу в возрасте двадцати четырех лет не потому, что был наркоманом, провел время в тюрьме или оставался дважды на второй год в школе. Нет, этот парень служил своей стране и выполнял свой долг, чем безусловно заслужил некую фору в историческом плане.

Возможно, большую роль сыграло глупое решение менеджмента «Сан-Антонио», потратившего третий пик на драфте-89 на Эллиота вместо Глена Райса, который с годами превратился в убийственного стрелка и лучшего игрока в «клатче» в составе «Шарлотт» и «Майами». Шон Эллиот набирал 22-7 и бросал с точностью в 43% в свой последний год в «Аризоне», Райс набирал 26-6 и бросал с 52% из-за дуги, приведя «Мичиган» к титулу чемпионов NCAA в 1989-м. Райс набирал 20 и больше очков в среднем за игру на протяжение шести сезонов в НБА, и вышел на пик в 1997-м в «Шарлотт» – 27 очков в среднем за игру и нереальные 47% из-за дуги. Если бы в 90-х важные броски в составе «Сперс» совершал бы Райс, возможно «Сан-Антонио» прошли бы в Финал на пике возможностей Дэвида Робинсона, что изменило бы ход его карьеры. Вместо этого мы будем помнить его за тот самый звук «Вау!», раздавший под сводами «Гардена» перед его первой игрой в Бостоне.